Игра была супер тупой. Ну как ведущие себе представляли, чтобы восемь парней узнавали друг друга по рукам? Это заведомо был бред чистой воды, но отказаться от участия Ибо, к сожалению, не мог.

Он был первым «везунчиком» в этом театре абсурда, и, хоть он уже играл в подобное во времена UNIQ, сейчас ему это казалось больше, чем маразмом. Ему завязали глаза и подвели к первому участнику. И как человек, не любящий телесных контактов с людьми, которые не были ему особо близки, он решил, что просто будет называть наугад, дабы избежать слишком долгого ощупывания.

Первая рука была совершенно ничем не примечательна. Как будут и последующие — Ибо был в этом уверен. Гладкая, явно ухоженная ладонь, тонкие пальцы. Да весь их каст мог похвастаться такими же. Лишь пару раз слегка проведя пальцами по тыльной стороне ладони, Ибо выпалил первое имя, пришедшее ему в голову:

— Ван Хаосюань.

И перешёл к следующему человеку.

Да, как он и думал. Вторая рука совершенно ничем не отличалась от первой. И лишь раз проведя по ней пальцами, он снова, не задумываясь, выпалил:

— Сун Цзиян.

Такой же похожей на остальные была и третья, и четвёртая рука. Он уже назвал Цзи Ли и Чжу Цзаньцзиня.

Ибо хотелось думать, что он не пропустил руку Чжань-гэ, но на самом деле он понимал, что вряд ли сможет его узнать. Ибо не был тактильным человеком и, хоть и часто хватал Сяо Чжаня за руки, запоминал больше свои чувства в этот момент, а не какие-то особенности его ладоней или чего-то вроде этого. Но имени его Ибо всё равно до сих пор не назвал, лелея в душе надежду, что всё-таки его очередь ещё просто не подошла.

Следующая рука была чуть больше предыдущих, и, кажется, её он точно сможет отгадать. Большими руками у них в касте могли похвастаться немногие, поэтому, лишь только взяв ладонь в руку, он уверенно произнёс:

— Лю Хайкуань.

Что ж, оставалось всего две руки, и уже совсем призрачная надежда. Кажется, он всё-таки пропустил своего гэгэ.

Следующий человек — и почти сразу ладонь в его руке слегка дрогнула. Ещё никто так не реагировал на его прикосновение. По телу прошла горячая волна, и в голове чередой картинок пронеслись воспоминания о всех случаях, когда он держал Сяо Чжаня за руку.

Похоже, Ибо зря переживал. Руку своего гэгэ он узнал сразу же. Хотя… Об отсутствии переживаний заявлять было преждевременно. Ведь то, что он узнал среди кучи одинаковых мужских рук одну-единственную… Переживать определённо стоило! Потому что, похоже, влип он окончательно и бесповоротно… Не то чтобы он не знал об этом раньше.

Задумавшись, Ибо только спустя некоторое время понял, что продолжает наглаживать чужую ладонь. Проводя по каждому изгибу, по каждой линии на ладони, отчего рука под его пальцами периодически подрагивала. Ибо не помнил таких реакций у Чжань-гэ — насколько он знал, руки у того не были какими-то сверхчувствительными, и на секунду даже мелькнула мысль о том, что он ошибся. Но…

Эти тонкие пальцы, слегка выступающие костяшки, изящное запястье, ярко выраженная косточка на нём, и…

Ибо плавно водил по руке, убеждаясь в точности своей догадки, пока не наткнулся на пульс. На бешено колотящийся пульс. В помещении будто сразу стало намного жарче. Ибо ощутил, как начинают пылать уши, как учащается ритм его собственного сердца и пересыхает во рту, пока продолжал прижимать пальцами бьющуюся жилку на руке.

Он потерялся в ощущениях, переставая слышать гомон вокруг себя. Ему казалось, что всё, что он сейчас слышит — это стук двух сердец. Но рука вдруг пошевелилась, и Ибо почувствовал, как чужие пальцы осторожно, почти невесомо проводят по его запястью и останавливаются, нащупав его собственный зашкаливающий пульс.

Это резко привело Ван Ибо в чувство, и он отдёрнул руку, будто обжёгшись, выпалив:

— Сяо Чжань, — и молниеносно перешёл к последней руке, у которой, даже практически не коснувшись, произнёс: — Юй Бин. — И сорвал с глаз повязку.

Что ж, первое, что он понял — он не отгадал почти никого. Кроме Лю Хайкуаня и…

Взгляд остановился на Сяо Чжане, который смотрел на него с тёплой улыбкой и совершенно красными кончиками ушей. Ибо сглотнул, не сумев удержать себя от ответной улыбки, и поспешно отвернулся к ведущему.

Вся дальнейшая игра слилась для него в одно серое нечто, не вызывающее ничего, кроме дежурной улыбки «на камеру». Парни из каста с переменным успехом отгадывали двух-трёх человек, смеялись, веселили толпу фанатов и, кажется, действительно получали удовольствие. Все. Даже его гэгэ. И только Ибо было не до веселья. Он не хотел, чтобы его лапали, даже просто за руки, он не хотел, чтобы все лапали его Чжань-гэ! Он просто уже хотел домой.

До тех пор, пока очередь отгадывать не подошла к Сяо Чжаню.

Как только ему повязали повязку, сердце Ван Ибо пропустило удар. Вид Сяо Чжаня в его сегодняшнем костюме, состоящем из белой лёгкой свободной рубашки, узких приталенных чёрных брюк и теперь ещё плотной повязки на глазах вызывал… Желание. Совершенно определённое желание, от которого ещё больше захотелось сбежать домой.

Что ж, осталось вытерпеть эту пытку на протяжении ещё одного часа, и Ибо наконец останется наедине с собой и своими мыслями, чувствами и желаниями.

Его поставили третьим, и, смотря, как его гэгэ ощупывает чужие руки с радостной улыбкой и какими-то дурацкими комментариями, Ибо всё сильнее ощущал поднимающееся изнутри раздражение. А за ним и жгучую ревность, когда после долгих тщательных ощупываний Сяо Чжань отгадал первого человека, а за ним и второго.

Когда Чжань-гэ наконец подошёл к нему, становясь напротив и протягивая к нему руки, Ибо уже с трудом держал лицо.

Вложив свою ладонь в его, Ибо поднял взгляд на его лицо. Стоило Сяо Чжаню провести по руке всего раз, как на лице его появилась задорная полуулыбка. Он принялся водить по подушечкам пальцев Ибо, чертил какие-то неимоверные узоры на внутренней стороне его ладони и постоянно соскальзывал большим пальцем на пульсирующую венку на запястье.

Кажется, Ибо ещё никогда в своей жизни так не ошибался. Он думал, что пыткой было стоять здесь, участвуя в тупой игре, щупать людей или видеть, как их же лапает Сяо Чжань. Нет! Пыткой оказалось смотреть на насмешливую улыбку гэгэ, будто решившего отомстить и довести Ибо до крайней точки своими поглаживаниями. Потому что он уже явно не пытался понять, кто перед ним, не просто трогал его руку, он… ласкал её.

Всё внутри горело адским пламенем, даже дышать становилось труднее, и Ибо молился только о том, чтобы Чжань-гэ закончил уже свою месть. До того, как его реакция станет не только неловкой, а попросту очевидной для всех вокруг.

И не успел Ибо подумать об этом, как Сяо Чжань громко выкрикнул:

— Ван Ибо! — И отпустил его руку.

«Значит, решил поиграть, Чжань-гэ? Да ты, наверное, забыл, с кем связался», — подумал Ибо, немного успокаиваясь. Сяо Чжань в это время с лёгкостью отгадал и остальных парней, выходя абсолютным победителем в этой дурацкой игре.

Сняв повязку, выслушав похвалу и крики фанатов, поклонившись всем с абсолютно счастливым выражением лица, Сяо Чжань поймал взгляд Ибо. Тот ответил ему самоуверенной ухмылкой и приподнял бровь, на что получил в ответ чуть смущённый взгляд, но всё такую же задорную улыбку. Он был уверен, что Сяо Чжань понял его правильно. В конце концов, они часто играли с ним в игры, и проигрывать Ибо ох как не любил.

Следом за этой прошли ещё несколько абсолютно не примечательных игр, от которых хотелось только спать. Ибо уже даже начинал думать, что весь его план по мщению Сяо Чжаню провалился, даже не начавшись.

Пока не объявили следующую игру. Она тоже была ему знакома со времён Юник, и он, хоть и жаждал мести, всё же надеялся, что задания будут не такими, как были у него в прошлом.

Суть заключалась в отыгрывании сценок из трёх разных дорам. Но не с партнёром, выбранным самостоятельно. Им предлагали наугад вытащить имя того, с кем каждый будет отыгрывать сценку, из мешочка. Не то чтобы Ван Ибо верил в удачу, но она ему явно сопутствовала, потому что он сразу же вытащил имя Сяо Чжаня.

Названия дорам тоже были в мешочке, и Чжань-гэ вытащил им «Внимание, любовь!». Ван Ибо не помнил такую дораму, хотя он в принципе смотрел их не так много. Но название говорило само за себя. Похоже, им надо будет отыгрывать любовную сцену.

Когда все пары и сериалы были распределены, на экране позади них показали кадры первой дорамы.

Первыми были Цзи Ли и Сун Цзиян. Им предстояло станцевать медленный танец, что они с лёгкостью выполнили под ободряющие крики фанатов. Отрывок из второй дорамы был про танцевальный батл, и Юй Бин с Ван Хаосюанем под дружный смех зала полностью его провалили.

Лю Хайкуань и Чжу Цзаньцзинь должны были разыграть сценку предложения руки и сердца, с чем они справились на ура, вызывая шквал охов и вздохов, прокатившийся по залу, когда Лю Хайкуань встал на одно колено.

На экране высветилось название последней дорамы — «Внимание, любовь!» и сразу за ним — отрывок.

Когда Ибо посмотрел на экран, у него замерло сердце. Да, удача явно любила поиздеваться. Снова дать ему играть сцену с прижатием к стене, только теперь ещё и с поцелуем… Боже, кажется, живым он сегодня отсюда не выйдет.

Он перевёл взгляд с экрана на Сяо Чжаня, собираясь отстаивать до последнего то, что именно он будет в этой сцене «парнем». Но стоило Ибо лишь взглянуть на его лицо, как все слова застряли в горле. Просто-таки хищное выражение читалось на нём, и от этого практически подгибались колени. Ван Ибо не смог произнести ни слова, во все глаза смотря на то, как на лице Сяо Чжаня расцветает опасная улыбка, с которой Вэй Ин с лёгкостью покорял целые кланы и одно-единственное сердце Лань Чжаня.

Сглотнув, Ибо невольно отступил на шаг назад, наблюдая за тем, как молниеносно отреагировал на это движение Чжань-гэ. Не меняя выражение лица, он сделал широкий шаг вперёд. Ибо не смог ничего с собой поделать — проклиная собственное тело и свою реакцию на такого гэгэ, он продолжил пятиться назад, не осмеливаясь отвести взгляд от наступающего на него Сяо Чжаня.

Мысли об игре давно покинули его голову, оставляя только жгучее, скручивающее все внутренности желание подчинения. Ну не мог он сопротивляться такому Чжань-гэ… Не мог любому. Но такой вызывал в нём всё то потаённое, скрытое за семью печатями и вместе с этим… чувство неконтролируемого вожделения.

Ибо уже буквально ощущал, как ему становится неудобно в собственных штанах, и старался включить наконец голову, ища выход из положения и благодаря всех стилистов за подбор его сегодняшнего наряда — за этот прекрасный длинный пиджак. И в этот момент Ибо ощутил, как его лопаток коснулось что-то твёрдое.

Господи, чёртова стена с экраном! Соприкосновение с ней немного остудило его, и от неожиданности он потерял из виду Сяо Чжаня, когда, кажется, буквально на секунду прикрыл глаза.

Но открыв их снова, Ибо потрясённо выдохнул, автоматически сильнее вжимаясь в стену за спиной, когда в ту же секунду прямо возле его уха в неё врезалась рука Сяо Чжаня. А сам он оказался буквально в каких-то сантиметрах от Ван Ибо всё с тем же хищным выражением лица.

Настоящее стадо мурашек пронеслось по каждому миллиметру его кожи, и Ибо замер, словно кролик в свете фар, не смея отвести взгляд.

Сяо Чжань был близко. Очень близко. Сглотнув, Ибо невольно облизнул губы, и взгляд Сяо Чжаня мгновенно переместился с его глаз на его рот. Боже, эти грёбаные игры его в конце концов добьют… Ибо тоже перевёл взгляд на губы Чжань-гэ, лишь через силу отмечая, что они что-то произносят. Кадры дорамы мелькали где-то на задворках его сознания, и он выдавил из себя свою реплику, совершенно не уверенный, что его пылающий мозг произнёс именно её, а не что-нибудь вроде: «я хочу тебя» или «возьми меня прямо здесь и сейчас, гэгэ».

А потом лицо Сяо Чжаня оказалось ещё ближе, буквально в нескольких сантиметрах от лица Ибо, и он, подняв вторую руку, положил её на шею Ибо, посылая по его позвоночнику электрический разряд.

Нежно проведя до волосков на затылке, задевая большим пальцем мочку уха, Сяо Чжань слегка сжал в ладони его волосы, отчего у Ибо перехватило дыхание, и он невольно закрыл глаза.

Он чувствовал, как его голову слегка наклоняют, и ощущал на своих губах теплоту дыхания Чжань-гэ. От сумасшедшей близости ноги подкашивались, всё тело просто требовало немедленного контакта, и Ибо, у которого совершенно не получалось думать ни о чём другом, бессознательно и неизбежно потянулся к источнику тёплого дыхания на собственных губах.

Как вдруг всё резко оборвалось, рука исчезла из волос, пропало ощущение близости, и Ван Ибо, все ещё автоматически тянущийся вслед за отстранившимся Сяо Чжанем, открыл глаза.

Лицо Сяо Чжаня выражало крайнюю степень удивления и растерянности. Ибо нервно сглотнул, покрываясь холодным потом, понимая, что на безобидный флирт, фансервис или даже взаимные поддразнивания он уже свалить ничего не сможет. В глазах его гэгэ читалось своего рода понимание, наравне с шоком, и Ибо не сомневался, что выглядел сейчас до крайности очевидным. Шутки и игры зашли слишком далеко, он переступил последнюю черту, и это был явный конец.

Постепенно к нему возвращалась и способность мыслить, и слух, улавливающий теперь визги удовлетворённых зрелищем фанаток.

Лишь краем сознания Ибо отметил покрасневшие кончики ушей Сяо Чжаня, что ещё больше говорило о его провале. Не каждый день на шутливую сценку из дорамы парень вот так реагировал на другого парня.

Сяо Чжань ещё какое-то время стоял напротив него, пока Ибо до конца собирался с мыслями, пытаясь вернуть лицу своё обычное ничего не выражающее выражение. А потом, будто убедившись, что Ван Ибо пришёл в себя достаточно, картинно улыбнулся и отвернулся к публике и ведущему, что-то шутливо говоря.

В голове Ибо, несмотря на шок и накрывший с головой ужас, билась мысль, что Чжань-гэ даже сейчас пытался прикрыть его от всеобщего позора, и от этого бесконтрольно теплело в груди.

Остаток мероприятия прошёл для Ван Ибо словно во сне. Он автоматически отвечал, если к нему обращались, иногда выдавал улыбку на камеру, а в голове его в это время был кромешный ад из тысячи мыслей: от понимания неестественности своего поведения до мысли о конце карьеры после тонны фотографий его сегодняшнего позора. Ведь домыслы фанатов это одно, а прямое подтверждение того, что их любимый айдол потерял голову от другого мужчины — это прямая дорога к ненависти миллионов и окончанию карьеры артиста.

Под конец вечера была ещё их с Сяо Чжанем общая песня. Которую Ибо впервые за все совместные выступления безбожно запорол. Потому что он просто не мог смотреть на своего гэгэ спокойно после сегодняшнего и петь песню о любви их героев.

Он забывал слова, вступал не вовремя и, кажется, пел просто отвратительно… Но Чжань-гэ улыбался всё так же тепло, подсказывал, когда ему начинать, и даже пел за Ибо его партию.

Снова выручал, вытаскивал из дерьма глупого ребёнка, коим, видимо, и считал его всегда. И, похоже, был прав. Ведь взрослый мужчина, актёр и профессиональный айдол не позволил бы чувствам и желаниям взять верх над разумом.

И как только пытка фанмитом была закончена, Ибо стремглав вылетел из здания, заскочив только на секунду в гримёрку взять свои вещи. Он не собирался переодеваться, ждать кого-либо из каста или задерживаться тут ещё хотя бы на секунду. У дверей его ждал уже подготовленный автомобиль, и он заскочил в него, закрывая дверь и наконец впервые за вечер судорожно выдыхая.

Машина тронулась, и Ибо, бросив взгляд на здание его личного провала и позора, увидел выбежавшего из дверей Сяо Чжаня. Тот проводил его машину взглядом, и Ван Ибо поспешил отвернуться, всовывая в уши наушники и закрывая глаза.

Всего несколько часов. Несколько часов — и он будет дома, в тишине собственной квартиры.

Один.




Голова грозила расколоться пополам. Вчера, только завалившись домой, Ибо откопал весь алкоголь, который у него был, и пил до тех пор, пока просто не отключился на диване. Поэтому пробуждение было… жёстким. Помимо бетонной головы ломило всё тело, а во рту была просто пустыня.

Ван Ибо с трудом поднял себя с дивана и поплёлся в ванную. Как бы он себя ни чувствовал, а рабочий день никто не отменял.

— Ох, чёрт… — пробормотал он в пустоту квартиры, останавливаясь на полпути. Работа. Он надеялся, что она у него хотя бы ещё была. Ведь после вчерашнего фанмита скорее всего уже весь интернет пестрит компрометирующими фотографиями.

Ибо кинул взгляд на валяющийся на столе телефон и, судорожно выдохнув, всё же продолжил путь в ванную.

И только приведя себя в порядок, умывшись, приняв душ, переодевшись, и наконец почувствовав себя человеком, Ибо вернулся в комнату и, взяв телефон, тяжело упал на диван. Есть не хотелось, а значит до момента, как за ним приедет машина, ещё было время.

Он закусил губу, глубоко вздохнул и разблокировал телефон.

Семнадцать пропущенных. Двенадцать из них от Чжань-гэ.

— Хаа, — выдохнул Ибо, прикрывая глаза, — вижу, не терпится со мной поговорить, гэгэ. — Печальная улыбка появилась на его лице, и он открыл Вичат, мигающий сообщениями. Конечно, кто бы сомневался. Куча сообщений от Сяо Чжаня, несколько от Сонджу, и… от менеджера. Менеджер не часто писал ему, чаще звонил, и то только если менялось что-то в расписании. Поэтому сейчас мигающий значок сообщения вызвал предательскую дрожь по телу. Открывать его было слишком страшно.

Поэтому Ибо судорожно закрыл Вичат и загрузил Вейбо. Лучше сначала самому увидеть все новости о себе. А потом уже читать письма о своей дальнейшей судьбе в шоу-бизнесе.

Но… пролистав топ новостей про себя, проштудировав все топовые новости по их с Чжань-гэ пейрингу — да, чёрт возьми, он иногда его мониторил — Ибо не нашёл ничего… выходящего за рамки. Да, была куча фоток, видео, домыслов и прочего. Но ракурс на всём этом был такой, что видно было только затылок Сяо Чжаня. Да, фанаты вопили, умилялись, строили догадки и выдвигали версии, но… когда было по-другому? А в топе новостей вообще было видео с их песней, и подпись под ним была о том, что, кажется, Ван Ибо на этом фанмите нездоровилось. Он выглядел не очень хорошо и даже забыл слова. Автор поста очень переживал за самочувствие Ибо и настоятельно просил фанатов принять это во внимание и не раздувать из мухи слона.

Это было странно, но, кажется, вчерашнее действительно не оказалось для него полнейшим провалом и концом всего.

Ну, не считая его отношений с Сяо Чжанем, но… но об этом он подумает позже. Потому что в данный момент Ибо трясло, как от какого-то прихода, нервы, будто сжавшиеся в один большой комок, распутывались обратно, и впервые со вчерашнего вечера он смог вдохнуть полной грудью и облегчённо выдохнуть.

А как только его слегка отпустило, он уже с большей уверенностью открыл сообщение от менеджера. Тот ругался на него, конечно, говорил о том, что однажды его «одержимость этим человеком» его погубит. Но в то же время говорил, чтобы Ван Ибо не волновался. Что в этот раз им удалось всё разрулить, не без помощи анонимного пользователя, разместившего пост о плохом самочувствии Ибо. Но сказал он и то, что от работы его всё равно никто не освобождает, так что какая бы часть Ибо сейчас ни болела, чтобы к девяти он был на месте съёмок, иначе болеть у него будет оторванная лично менеджером голова.

Ван Ибо слабо улыбнулся и откинулся на диван. Всё было не так уж плохо. А Чжань-гэ… ну, возможно, он просто сможет некоторое время избегать его, благо с их расписаниями это было не так уж и сложно. И… может быть, когда-нибудь его чувства немного поутихнут, и он сможет даже посмеяться над гипотетическими предположениями Сяо Чжаня о каких-либо чувствах Ибо к нему. Когда-нибудь, возможно…

Но что бы Ван Ибо ни говорил себе, но прочитать то, о чём писал ему гэгэ, он так и не решился. Возможно, слишком спонтанно, но не дав себе времени подумать, он удалил все его сообщения несколькими прикосновениями к экрану телефона, избегая того, чтобы всматриваться в видимую на превью часть текста.

Он катастрофически опаздывал — водитель звонил уже второй раз — поэтому, сказав себе, что у него просто нет сейчас на это времени, Ибо накинул кепку и толстовку, закинул телефон в карман и вышел из квартиры.




День казался бесконечным. Как и последующий, и тот, что следовал за ним.

Ван Ибо работал на износ, просто падая от усталости по приходу домой. Если оставалось время после съёмок, он изнурял себя танцами до изнеможения, а также увеличил число тренировочных заездов на мотоцикле, хоть и поссорившись из-за этого с инструктором.

Но он просто боялся остановиться. Потому что был уверен: как только у него появится хотя бы одна свободная минута, он не сможет справиться со своей тоской. Он разблокирует везде Сяо Чжаня. Которого заблокировал на второй день во всех мессенджерах, потому что тот не переставал звонить ему и писать.

А разблокировав Чжань-гэ, Ибо тут же позвонит ему сам и скажет всё — прямо и сгоряча, потому что привык поступать именно так и по-другому не умел.

Да, он всегда был честен в своих чувствах и желаниях и шёл к своей мечте, не видя препятствий. Любые трудности он воспринимал как просто ещё один шаг к достижению цели и двигался только вперёд, напролом. В конце концов, Ибо считал себя человеком, который будет рыть землю руками ради того, чтобы добиться желаемого. Тем, кто ради своей цели был готов на всё.

Но кто же знал, что однажды на его пути встанет недостижимая для него мечта. И что у этой мечты будет завораживающая улыбка и чистые прекрасные глаза. Что она будет настолько невероятной и потрясающей, что Ибо утонет в ней буквально сразу же.

Но как бы он ни желал, как бы сильно ни хотел, он понимал, что мечта по имени Сяо Чжань так и останется для него недоступной и недостижимой, как ярчайшая звезда на небосводе. Что светит так маняще… но так высоко. И что всё, что оставалось Ибо — это смотреть на неё издалека.

Вот и сейчас он ехал в студию и не мог думать ни о чём больше. Все его мысли были заняты одним лишь человеком.

Хотелось его увидеть. Хотя бы на фотографии или видео. Хотелось услышать его голос, пусть даже не в живую. Ибо держался уже больше недели, но всё сильнее хотел, наплевав на всё, поступить так, как поступал всегда. Прямо. Сделать один лишь видеозвонок, сказать всё, что было на душе, и, услышав в ответ отказ, наконец перестать тешить себя остатками несбыточных надежд.

Но… похоже, он был не так смел, как считал всегда.

Ван Ибо вынырнул из своих мыслей, переводя пустой взгляд со своих колен в окно автомобиля. Сегодня по расписанию были съёмки Дэй Дэй Ап, и его просили приехать пораньше.

Закружившись в собственном сумасшедшем расписании, не имея ни минуты свободного времени, он даже забыл посмотреть тему сегодняшнего шоу. Ибо только надеялся, что оно не будет связано с чувствами и его не будут пытаться кому-нибудь сосватать.

По приезду у входа в студию даже не было толп фанаток — видимо, его всё-таки ждали позже.

А вот внутри уже была суматоха, беготня и шум. И мысли о Сяо Чжане почти сразу же улетучились, уступая место профессионализму и заботам о предстоящих съёмках.

Ибо пробежал по коридорам, стараясь, чтобы его никто не остановил — на беседы он был точно сейчас не настроен — и, добравшись до своей гримёрки, юркнул в неё, закрываясь внутри. Обернувшись, он устало привалился к двери, прикрывая глаза.

Но в тот же момент, больше почувствовав, чем услышав движение внутри помещения, Ибо резко открыл глаза, в шоке уставившись на стоящего посреди комнаты Сяо Чжаня.

На то, чтобы переварить действительность, потребовалось всего несколько секунд, и Ибо тут же развернулся, в панике хватаясь за ручку двери и резко дёргая её вниз, забыв, что сам же повернул проклятый замок.

Который несколько секунд не хотел поддаваться, а когда наконец щёлкнул, открывшись — прямо перед лицом Ибо на дверь с нажимом опустилась рука, снова закрывая её и перекрывая тем самым ему все пути отхода.

Нервно сглотнув и попытавшись успокоиться и взять себя в руки, Ибо, не поворачиваясь, максимально спокойно для данной ситуации поговорил:

— Что ты здесь делаешь, Чжань-гэ?

— Хм, даже не знаю, Ибо. Может, пришёл поговорить? — с сочащимся из каждого слова сарказмом проговорил Сяо Чжань.

— Говори быстрее, у меня мало времени, съёмки сейчас начнутся, — скороговоркой выпалил Ибо.

— Да ты что? А Да Чжанвэй сказал, что у меня есть целый час.

— Что-о? — воскликнул Ибо, наконец поворачиваясь и мгновенно жалея об этом. Сяо Чжань стоял непозволительно близко. Как в тот самый вечер. Только в этот раз они были одни. Ладони мигом вспотели, а по телу пробежали предательские мурашки, подгоняемые волной жара. Нужно было бежать. Бежать куда угодно, только бы не стоять здесь сейчас, чувствуя, как накрывает постыдное возбуждение, вместо предполагаемой ситуацией злости.

— Я слушаю, — чуть слышно, не доверяя сейчас даже собственному голосу, произнёс Ван Ибо.

— Это я слушаю, Бо-ди. Почему ты бегаешь от меня? Почему заблокировал везде и не выходишь на связь? — вдруг тоже очень тихо произнёс Сяо Чжань, заглядывая Ибо в глаза. И выглядел он сейчас таким… подавленным. Будто… будто ему действительно было плохо от того, что Ван Ибо избегал его.

— Будто ты не знаешь, — опустив глаза вниз, произнёс Ибо. Кажется, пришло время расставить все точки над «и». Что ж — пусть так.

— Я… догадываюсь, — ответил Сяо Чжань, и Ибо тут же снова поднял на него взгляд. Злость и обида прошили изнутри, словно острый шип, от того, что его гэгэ, кажется, действительно пытался сейчас сказать, что не особо-то всё понимает. Догадывается… Да уже всё близкое окружение Ибо знало о его чувствах к Сяо Чжаню. А он… догадывается?

— Серьёзно, Чжань-гэ? — выпрямляясь и сверкая глазами, выпалил Ван Ибо. — Только догадываешься? Даже после того, как я был настолько очевиден на последнем фанмите? Да я вообще был очевиден с самого начала! Я даже дважды признавался тебе! — он уже практически кричал, тыча пальцем в грудь Сяо Чжаня, даже не замечая, что приближается к нему всё ближе и ближе.

— Признавался? — нахмурился Сяо Чжань, отступая на шаг. — Я думал, это была… шутка?

— Шутка?! — всё больше распалялся Ибо. — Ничего из того, что я когда-либо говорил тебе, не было шуткой! Фансервис для фанатов, Чжань-гэ, очень удобная штука, ты не знал? Но они все — они не знают меня, но я думал, что ты знаешь! Знаешь, что я не умею врать и притворяться. Я уверен, ты знаешь это, и всё равно считал все мои слова и поступки… шуткой?

На последнем слове голос Ван Ибо всё-таки сломался, и он перестал наступать на Сяо Чжаня, останавливаясь посреди комнаты. Сяо Чжань хмурился и выглядел таким растерянным сейчас. Но стоило ему только открыть рот, чтобы что-то сказать, Ибо преодолел последний разделяющий их шаг и накрыл его рот ладонью. Если он не скажет этого сейчас, то не скажет никогда. А слышать оправдания или извинения… Ибо ничего не хотел сейчас слышать, он просто хотел наконец выплеснуть всё, что было у него внутри, и оборвать наконец последнюю тонкую ниточку, держащую его возле Сяо Чжаня.

— Мы сейчас здесь только вдвоём, Чжань-гэ, мне не перед кем шутить или играть, — он приблизил лицо почти вплотную к своей руке, закрывающей Сяо Чжаню рот, и выдохнул, смотря прямо тому в глаза: — Я люблю тебя. И хочу тебя. Хочу быть с тобой, говорить с тобой, засыпать с тобой и просыпаться. Хочу с тобой петь и играть, хочу, чтобы ты был только моим, и хочу, чтобы я был только твоим. Хочу танцевать для тебя… — с каждым словом глаза Сяо Чжаня увеличивались в размере, но он так и не убрал руку Ибо, не попытался отстраниться или сделать хоть что-то.

Ибо, выпаливший всё это практически на одном дыхании, сглотнул и, последний раз взглянув на него, опустил руку, тут же разворачиваясь, и, не давая ни себе, ни Сяо Чжаню времени опомниться, выскочил за дверь.



Ван Ибо грезил этой гонкой год. Мечтал победить.

Он усиленно тренировался последнюю неделю, но внутренний раздрай действовал на него слишком сильно. Он пришёл предпоследним в первом тренировочном заезде и просто боялся стартовать в следующем.

Его жизнь катилась по наклонной, и даже обвинить было некого. Если только своё глупое влюблённое сердце.

С трудом выкинув из головы все посторонние, не касающиеся гонки мысли, Ибо пришёл седьмым во втором тренировочном заезде. И если он не улучшит результат в следующем, то его даже не допустят к квалификации.

Но и в следующем выше четвёртого места он подняться не смог. Его с трудом допустили к квалификации, а он всё продолжал высматривать на трибунах знакомый силуэт. Даже зная, что его там быть не может, продолжал блуждать взглядом по болельщикам.

В эту ночь, перед первым этапом гонок, еле-еле завоевав себе место в пятом ряду, Ван Ибо практически не спал. Сжимал в руках телефон, всматриваясь в фотографии с новой фотосессии Сяо Чжаня, и разрывался между тем, чтобы бросить подальше телефон, раз не получается отбросить мысли об одном конкретном человеке, и тем, чтобы, наплевав на позднее время, свою гордость и вообще на всё на свете, убрать из чёрного списка своего гэгэ, позвонить ему и просто… просто услышать его голос… и, возможно, попросить его пожелать ему завтра удачи.

Но, так и не решившись, Ибо отбросил телефон подальше и накрылся одеялом с головой, пытаясь не разреветься как в детстве, когда у него что-то не получалось.




Утро встретило его прекрасной погодой и отвратительным настроением.

Вставать не хотелось, как и что-то делать и куда-то ехать. Возможно, его накрывала депрессия, и стоило бы, наверное, обратиться к врачу, раз даже любимое дело не вызывало в нём былого трепета и восторга.

Но Ибо должен был выступить, должен был показать всё, на что способен, и, возможно, если он каким-то чудом выиграет, то Сяо Чжань увидит это и, может, даже позвонит поздравить его.

Позвонит… если Ибо всё-таки решится его разблокировать. Стало даже смешно от собственной трусости, но ничего поделать с этим он сейчас просто не мог. И из последних сил затолкав все мысли о гэгэ поглубже, Ибо, с трудом включая в себе профессионала, встал с кровати.

На трек он приехал довольно поздно, поэтому успел уже раздеться и натянуть штаны от мотокомбинезона, когда в дверь раздевалки вдруг постучали. В проёме показалась голова менеджера, и Ибо, удивлённо на него уставившись, кивнул, чтобы тот входил.

В руках у менеджера был небольшой запечатанный пакет, который он и отдал Ибо, сказав, что ему просили это передать и обязательно перед началом гонки. Ибо, слегка напрягшись, посмотрел на странную посылку у себя в руках. Нет, он, конечно, доверял своему менеджеру, но всё же… Но пока он открывал рот, чтобы спросить, кто просил это передать, менеджер уже вышел за дверь, закрыв её за собой.

Не то чтобы у Ибо было время на посылки неизвестно от кого, но это могло помочь ему немного отвлечься, так что, присев за стол, он всё же её открыл.

Внутри был альбом для рисования и больше ничего. Удивлённо хмыкнув, Ван Ибо достал его из пакета.

С виду совершенно не примечательный, на толстых кольцах, с тёмной матовой обложкой. Но как только Ибо перевернул его лицевой стороной, его сердце пропустило удар, а ладони моментально вспотели. Ибо аккуратно положил альбом на стол и в немом шоке уставился на него.

Прямо на обложке красивым ровным почерком Сяо Чжаня было выведено:

«Правдивая сказка о том, как одинокий лис не смог не влюбиться в маленького принца».

Судорожно сглотнув, Ибо дрожащими пальцами открыл альбом на первом листе и неосознанно выдохнул:

— Ого…

Целую половину страницы занимал удивительно точный рисунок его самого с небольшой золотой короной на голове и тонким красным шарфом, обмотанным несколько раз вокруг шеи. Его копия смотрела вперёд, высоко подняв голову — уверенно и твёрдо. А за его спиной, смотря в другую сторону, стоял сам Сяо Чжань с маленькими рыжими ушами на голове и пушистым лисьим хвостом, низко опущенным и оплетающим его ногу. Но копия Сяо Чжаня не смотрела вперёд, его взгляд был опущен вниз на его собственные руки, сцепленные в замок. Все его пальцы были исчерчены небольшими ранками, будто он, нервничая, расчёсывал их до такого состояния. Даже по рисунку было видно, насколько фигура напряжена.

От взгляда на такого Сяо Чжаня бросало в дрожь. Мало отдавая себе отчёт в своих действиях, Ибо протянул руку и погладил кончиком пальца рыжие уши. С трудом задвигая подальше желание тут же набрать номер Чжань-гэ, он перевёл взгляд на небольшой текст, написанный рядом с рисунком.

«Когда-то на одной большой планете жили маленький принц и очень одинокий лис. Маленький принц был холоден, но любим миллионами. А лис мечтал дарить своё тепло, но был слишком одинок. И однажды, усмотрев вдали большие города, он побежал туда. Но путь был слишком труден и тернист. Он падал, обдирал о злые разговоры душу и свою мягкую шёрстку. А по ночам его душили слёзы. Но он всё шёл вперёд, стирая ноги и руки в кровь. Не жалуясь и не прося подмоги. И в итоге он достиг цели — пришёл к людям. И стал интересен многим и любим ими. Но всё же, несмотря на это — оставался так же одинок…»

— Боже… — судорожно выдыхая, пробормотал Ибо, только сейчас заметив, что и не дышал вовсе, пока читал.

Он знал, что Сяо Чжаню действительно было сложно пробиться в шоу-бизнес. У него не было связей, не было денег, и он не был юным дарованием, которого жаждали оторвать с руками все продюсеры. Да, он был невероятно красив и имел потрясающий потенциал, но мир шоубиза всегда был жесток к новичкам. А если кто-то решался прийти туда в таком возрасте, как Чжань-гэ, к ним были жёстче втройне.

Прикрыв на секунду глаза, Ван Ибо перевернул страницу.

— Дэй Дэй Ап, — пробормотал он, всматриваясь во второй рисунок.

На нём снова был он в образе принца, только на этот раз его изображения были разбросаны по всей странице. Он был нарисован в танце, потрясающе точно, будто это была фотография, а не рисунок. Чуть выше был он же, смеющийся, с покосившейся короной, запрокинувший голову назад и держащийся двумя руками за живот. Этот его «образ» вызывал ответную улыбку, разливаясь теплом в груди. Ибо не помнил, был ли он действительно так счастлив или было ли ему настолько смешно на том выпуске передачи, потому что в его воспоминаниях о том дне был только парень в розовой джинсовке, с улыбкой, затмевающей само солнце.

Третий и самый большой стоящий по центру образ был… Боже, если Чжань-гэ уже тогда заметил этот взгляд, значит, Ибо с самого начала был даже ещё более очевиден, чем он думал. На рисунке он стоял как всегда с микрофоном, прижатым к губам, но с чуть повёрнутой в сторону головой, немного смущённой улыбкой и сияющими глазами. Он выглядел так… Сяо Чжань был действительно потрясающим художником. Ибо казалось, что он поймал просто все его чувства в тот момент, сумел их выразить так, как, кажется, не могла выразить даже камера. Это был всего лишь рисунок, но он был таким… живым. Этот «Ван Ибо» смотрел на нарисованного с прижатыми к голове лисьими ушами Сяо Чжаня, всё ещё стоящего боком, как и на предыдущем листе, но голова его уже была повёрнута в сторону Ибо, на щеках и ушах был пририсован румянец, а рыжий хвост, больше не оплетающий ногу, был приподнят, будто в знак заинтересованности.

Улыбнувшись, Ибо перевёл взгляд на подпись, которая в этот раз была всего в одну строчку:

«Он был одинок до тех пор, пока однажды не встретил того самого маленького принца, показавшегося лису совсем не таким ледяным, как гласили о нём легенды».

Ван Ибо не был большим любителем книг и часто не выдерживал «скучную середину», просто-напросто сразу открывая конец, чтобы узнать наконец финал, но сейчас ему впервые была настолько важна каждая страница, что, казалось, начнись сейчас пожар, всеобщая эвакуация или упади с неба метеорит — ничто не остановит его от изучения каждого листа скетчбука с его идеальными рисунками и иероглифами.

Поэтому с замиранием сердца Ибо перевернул ещё одну страницу, и его мгновенно будто обдало жаром. Этот эпизод он до сих пор вспоминал с красным лицом и выпрыгивающим из груди сердцем. Не так часто он говорил слова любви, и те два — нет, уже три — раза, когда он говорил их Сяо Чжаню, были высечены у него на сердце смущением и болью.

Мотнув головой, Ибо внимательней всмотрелся в рисунок.

На нём лис Чжань стоял полубоком к улыбающемуся и кричащему о любви Ибо. Улыбка до ушей, сияющие смеющиеся глаза и развевающиеся на ветру длинные волосы Лань Чжаня. Он выглядел… уверенно, но как-то слишком озорно. Всё в его виде кричало о том, что это очередная гениальная шутка.

Ибо закусил губу от осознания того, что Сяо Чжань действительно тогда не воспринял его слова всерьёз ни на грамм. Потому что то, что тогда творилось у Ибо внутри, никак не было похоже на то, что он видел на рисунке сейчас.

Сяо Чжань же, в памяти Ибо дразняще недовольно показывающий ему в ответ на признания язык, на рисунке выглядел кардинально иначе.

Лис Чжань стоял вполоборота, с закушенной губой и прикрытыми глазами. Его лисьи уши и хвост дрожали, а щёки были покрыты алым румянцем.

Смотря на такого Сяо Чжаня, Ибо чувствовал, как по телу разливается жар. Если б в реальности реакция была хотя бы вполовину похожей на эту, он кричал бы о своей любви каждый день.

Подпись на этот раз была больше предыдущих:

«Лис ещё не был профессионалом в актёрском деле, поэтому он не играл. Он проживал свою роль день за днём. Путался в чувствах — своих и Вэй Усяня. Тянулся к маленькому принцу, но боялся, что тот просто тонул с ним на пару в чувствах своего героя. Поэтому он просто был рядом, был наконец не одинок и жил, купаясь, словно в лучах солнца, в улыбках безумно тёплого маленького принца. Но именно в тот день, после слов, не первый раз сказанных им в шутку, лис не мог заснуть всю ночь. Пытаясь справиться с желанием, чтоб эти же слова принц сказал ему всерьёз».

Вспоминая собственные чувства в тот момент и в целом все испытываемые им за время съёмок, Ибо понимал, что, получается, и Чжань-гэ варился всё это время в чём-то похожем, и на глаза от этого просто наворачивались слезы.

Что ж, видимо, они были просто двумя придурками, боящимися поверить во взаимность и потерявшими столько времени.

Быстрым движением вытерев глаза, Ибо перевернул ещё одну страницу.

Здесь они вдвоём сидели на крыше, так близко друг к другу, что, казалось, были единым целым, и смотрели на ночное звёздное небо. Звёзды, самые разные, невероятно яркие и красивые были разбросаны по всему листу, завораживая и притягивая к себе взгляд. Но сильнее взгляд цеплялся за машущего хвостом лиса Чжаня, его слегка склонённую в сторону Ибо голову и будто в смущении прижатое рыжее ушко.

Подпись была краткой и бьющей в самое сердце:

«Всё просто. Самая лучшая ночь в моей жизни».

Со стороны двери вдруг послышались громкие звуки, и Ибо, ушедший с головой в альбом, нервно подскочил, чуть не упав со стула.

— Чёрт, — выдохнул он и, сглотнув, сел обратно, вдруг осознав, что смотрел на эту строчку слишком долго. Чесались руки схватить телефон и позвонить своему гэгэ, сказать, что дурак, что так любит, так скучает, что обязательно выиграет эту гонку и приедет сразу же, как только появится возможность.

Ибо уже было потянулся за телефоном, но вспомнил, что оставил его в сумке, которая была у менеджера. Но отойти от стола со скетчбуком для него было сейчас сродни пытке, поэтому Ибо снова повернулся к столу, переворачивая ещё одну страницу.

На ней они с лисом Чжанем наконец стояли лицом к лицу. Правда на расстоянии. И вокруг принца Ибо было слишком много людей. Ван Ибо выделил из них только одно знакомое лицо — рядом с ним определённо стоял Юй Бин. И множество, просто огромное множество безликих девушек-фанаток.

Ибо нахмурился, рассматривая себя в окружении этих людей, совершенно не понимая, что Сяо Чжань хотел этим сказать. А потом посмотрел внимательнее на лиса Чжаня.

Даже на рисунке было видно, как тот напряжён. Взгляд его был холоден, а глаза прищурены. Этот Сяо Чжань не походил ни на одного предыдущего. Он явно был раздражён. Руки его были сжаты в кулаки, он стоял с прямой спиной и высоко поднятой головой. Хвост был приподнят и загнут кольцом, а уши были направлены в сторону Ибо и окружающей его толпы.

Только разглядывая Сяо Чжаня, Ибо заметил их одежду и понял наконец, где и когда это было.

Чёрт возьми, на том фанмите он вообще не помнил никого, кроме Чжань-гэ. Тот выглядел так опасно и горячо во всех тупых играх и сценках, которые их заставляли играть. Ибо помнил, что он всегда был рядом, и что он сам ходил за Сяо Чжанем хвостом. И, если быть честным, этот фанмит был одним из его самых любимых.

Но, видимо, только для него, если судить по рисунку гэгэ.

Продолжая хмуриться и нервно закусывать губы, Ибо принялся читать подпись:

«В тот день лис понял, что маленький принц никогда не принадлежал и никогда не будет принадлежать только ему. Что вокруг него всегда будет множество разных людей. Лис понимал, что это неизбежно. Но тогда он так и не смог справиться со сжигающей его изнутри ревностью. Потому что его сердце и его душа ещё слишком хорошо помнили холод одиночества. И лис очень боялся оказаться в этом холоде снова».

Ревность. Чувство слишком хорошо знакомое Ван Ибо. Он ревновал Сяо Чжаня к каждому приблизившемуся к нему человеку. Ревновал к касту, персоналу, фанатам. Его прошлым и настоящим друзьям. И просто с ума сходил от ревности к его дорамным партнёршам. Особенно если ему приходилось с ними целоваться. Особенно когда Ибо понимал, что ему такое даже не светит. И когда видел, как охотно Сяо Чжань с ними целуется…

Ибо скрипнул зубами и попытался расслабиться. Иначе он не доживёт до конца этой истории. Ведь каждая страница била в самое сердце и по оголённым нервам, словно электрический разряд.

Он собрался с мыслями и перевернул ещё один лист. И мгновенно почувствовал, как краснеют уши и щёки, а по телу прокатывается волна жгучего стыда.

Этот день Ибо помнил в мельчайших подробностях, будто это было вчера.

Помнил каждую свою эмоцию, каждое прикосновение и свои ощущения, помнил все скользящие в пустой голове мысли. А ещё помнил все свои позорные реакции на прижимающего его к стене Чжань-гэ.

На этот раз Сяо Чжань изобразил их вблизи, нарисовав где-то по пояс. Принц Ибо стоял с закрытыми глазами, практически сливаясь с нарисованной стеной. А лис Чжань, кажется, был ещё ближе, чем тогда, в реальности, практически касаясь своим носом носа Ибо. Его уши и щёки были окрашены ярко-алым. Лисий хвост стоял торчком, а волоски на рыжих ушах — дыбом. И смотрел лис Чжань неотрывно на облизывающего губы принца.

Сяо Чжань даже на рисунке не в полный рост очень точно изобразил их разницу в росте, поэтому лис был нарисован с чуть склонённой головой, а их губы были буквально в считанных миллиметрах друг от друга. И это было изображено так реалистично, что Ибо, смотрящему на это, казалось, будто рисунок сейчас оживёт и лис Чжань поцелует своего маленького принца.

Ван Ибо судорожно выдохнул и зажмурился. Но картина поцелуя так ясно стояла у него перед глазами, что по телу проносились волны жара и не было сил перевернуть этот лист.

Ибо сглотнул и сказал себе, что ещё не прочитал к рисунку подпись, что в альбоме ещё оставалась как минимум одна страница, и он не может остановиться сейчас. Что времени до гонки остаётся всё меньше, а он не сможет думать о победе, не досмотрев и не дочитав признание Чжань-гэ до конца.

Немного успокоившись, он снова посмотрел на альбомный лист, сразу выхватывая взглядом иероглифы внизу страницы.

«А в этот день лис окончательно осознал, что пропал. Что не сможет больше врать себе, прикрываясь дружескими чувствами к маленькому принцу. Потому что понял, что не просто восхищался им всё это время. А что был влюблён в него с самого начала. Потому что в его самого тёплого в мире ледяного принца просто невозможно было не влюбиться».

— Ван лаоши! — Ибо подскочил на стуле, судорожно закрывая альбом, и в панике уставился на приоткрывшуюся дверь. — Старт через пятнадцать минут, пора выходить. — Человек в проёме двери поклонился и вышел, а Ибо без сил упал обратно на стул.

Времени не оставалось совсем, и он в панике схватил со стола закрытый альбом. Открыл сразу последнюю страницу, перед этим убедившись, что до неё не было ничего, чего он ещё не видел. На ней не было рисунка, только иероглифы:

«Я верю в тебя, Бо-ди. Порви их всех! И возвращайся с победой домой. Я буду ждать тебя».

Кажется, Ибо только что понял, каково это — когда поёт душа и бабочки трепещут где-то в животе. Такого душевного подъёма он не испытывал давно, да может, даже никогда прежде. Казалось, от улыбки сейчас просто лопнет лицо. И даже если сейчас внезапно случился бы конец света, он бы умер самым счастливым человеком на земле.

Наспех натянув до конца комбинезон и спрятав альбом в своих вещах, Ибо схватил шлем и выбежал из раздевалки, сияя лучезарной улыбкой и излучая такое счастье и уверенность, что ему казалось, будто он мог затмить собой даже солнце.

Старт. Первый круг. И множество соперников позади.

Невероятная лёгкость и безумная скорость. Настолько спокойно и уверенно он не проходил ни один круг даже на тренировках.

Последний круг и два участника впереди. И ни малейшего сомнения в победе. Потому что он может. Он сможет всё и даже больше, потому что всегда добивается своих целей.

Особенно, когда в него верят. Особенно, когда в него так верит его Чжань-гэ.



Только к концу дня, после награждения, интервью и всей суеты Ибо понял, насколько сильно он устал.

Мечта оказаться в кровати теперь выглядела ещё более манящей, изменившись всего в одной детали. Кажется, теперь он имел полное право мечтать о Сяо Чжане в ней.

Улыбка опять грозила расползтись до ушей, и Ван Ибо достал свой телефон, ближе прижимая к сердцу драгоценный альбом.

Он разблокировал Чжань-гэ сразу же, как только вышел с трека. Но позвонить удалось только раз, и тот не ответил, скорее всего находясь на съёмках. Да, пара недель старательного отгораживания себя от каких-либо новостей о Сяо Чжане теперь давали свои плоды. Ибо понятия не имел, какое у него сейчас расписание и даже в каком городе тот находится в данный момент.

Сам он направлялся в аэропорт, собираясь лететь домой, в Пекин, но надеясь, что Чжань-гэ к тому моменту всё-таки сможет сообщить ему о своём местонахождении.

Ибо открыл Вичат и диалоговое окно с Сяо Чжанем, быстро набирая всего одно сообщение:

«Лечу в Пекин. Хочу увидеться».

Сказать хотелось очень много. Ещё больше хотелось сделать. Но больше всего просто увидеть его. Ибо так соскучился по своему гэгэ за все эти дни. Господи, подумать было страшно, что бы он делал дальше, если б Сяо Чжань не ответил ему взаимностью. Наверное, Ван Ибо спустя время пошёл бы к нему с повинной, молить хотя бы о дружбе. Хотя бы о редких звонках и нечастой переписке. Потому что жизнь Ван Ибо больше не была жизнью без присутствия в ней Сяо Чжаня.

Потому что, кажется… кажется, маленький принц тоже был невыносимо одинок до встречи с лисом.




Разбудил его звук входящего сообщения. Похоже, он всё-таки заснул прямо в машине, и за это время они уже практически подъехали к аэропорту.

Помотав головой и окончательно просыпаясь, Ван Ибо разблокировал телефон.

Непрочитанными светились два сообщения от Сяо Чжаня, и на душе сразу стало тепло. Ибо взволнованно открыл чат и прочитал:

«Поздравляю с победой. Ты молодец! Только закончил, дома буду через пару часов».

Второе сообщение было прислано через десять минут после первого, будто Сяо Чжань сомневался отправлять его или нет.

«Конечно, уже ночь, но… если ты захочешь приехать, я буду ждать тебя».

Щёки мгновенно загорелись, и Ибо поблагодарил судьбу, что находится сейчас в автомобиле, а не в том же аэропорту в толпе фанаток.

Оставалось оформиться на свой рейс, пережить долгие несколько часов полёта, и он будет в Пекине. Сможет увидеть Сяо Чжаня.

Волнение вкупе с предвкушением разливалось по телу, пока Ибо оформлялся и проходил на посадку. Ещё несколько часов. Всего лишь несколько часов.

Перед вылетом он написал ещё одно сообщение Сяо Чжаню:

«Взлетаем. Буду у тебя через три-четыре часа».

И выключил телефон.




Перелёт, пробки даже ночью, шифрование, чтобы не спалиться перед фанатками — всё это сделало дорогу до квартиры Сяо Чжаня просто бесконечной.

Будучи сильно уставшим, но пышущим душевным подъёмом и предвкушением, Ибо быстро поднялся по лестнице, преодолевая по несколько ступенек за раз, добираясь на нужный ему этаж. Время уже давно перевалило за полночь, и лифты были отключены.

Преодолев последний пролёт и остановившись возле квартиры гэгэ, он опёрся рукой о стену, пытаясь справиться со сбившимся дыханием.

Он уже пришёл сюда, оставалось сделать последний шаг, но его вдруг начало нервно потряхивать. Что скажет ему Чжань-гэ, что сделает? Обнимет ли при встрече, или, может даже, поцелует…

При одной только мысли о поцелуях с Сяо Чжанем уши моментально вспыхнули, а только-только восстановившееся дыхание вновь сбилось. Ладони вспотели, и Ибо нервно вытер их о джинсы и резко постучал. Потому что казалось, если он простоит тут ещё хоть секунду наедине со своими мыслями, то просто в панике сбежит.

Дверь открылась сразу же, будто его ждали прямо у порога.

За дверью стоял Сяо Чжань. При взгляде на которого сердце у Ван Ибо забилось так быстро и громко, что, казалось, его стук мог услышать весь этаж.

Чжань-гэ был одет в свободные домашние штаны и белую плотную футболку, сидящую идеально по фигуре, а на голове у него творился такой бардак, что Ибо не знал, рассмеяться ему или умереть от умиления. Выглядело всё так, будто гэгэ не высушил до конца волосы, а потом постоянно нервно взъерошивал их, что и привело их к такому состоянию.

Сяо Чжань молчал, просто во все глаза разглядывая ночного гостя, и Ибо, судорожно сглотнув, выпалил:

— Привет.

Чжань-гэ глубоко вздохнул, будто и не дышал до этого вовсе, и, улыбнувшись мягко и тепло — как никогда не улыбался на камеру — проговорил:

— Привет. — И отступил в сторону, пропуская Ибо внутрь, тут же торопясь вглубь квартиры. — Ты, наверное, голодный с дороги, у меня тут… приготовил кое-что, не острое, — улыбнулся он мельком подошедшему к столу Ибо, продолжая суетиться между микроволновкой и холодильником. — Но, думаю, сначала тебе стоит принять душ, ты наверняка вымотался с дороги, — Сяо Чжань говорил, практически не переставая, и всё это время продолжал расставлять что-то на столе.

Ибо стоял, не двигаясь с места, просто наблюдая за явно нервничающим гэгэ и плавясь в накрывающей его нежности.

— Ох, я такой глупый, прости. Просто так разволновался, — Сяо Чжань наконец подошёл к нему, нервно потирая руки. — И совсем забыл поздравить тебя с победой! Ты молодец! Я знал, что ты всё сможешь! Верил в тебя всегда, — он тепло улыбнулся, смотря прямо в глаза Ван Ибо. — Никогда не сомневайся в себе и своих силах. Ты лучший. И справишься со всем. Просто помни это всегда, Бо-ди. Даже когда страшно и кажется, что нет сил сделать даже шаг… — Чжань-гэ замолчал, опуская взгляд и явно собираясь снова сбежать к спасительному холодильнику.

— Сяо лаоши, — остановил его Ибо, и тот снова обернулся к нему, ловя его взгляд и ожидая продолжения. — Так… — сглотнул он, откашливаясь, — так, говоришь, я должен всегда идти вперёд, даже если очень страшно?

— Именно, — кивнул Сяо Чжань и открыл рот, собираясь ещё что-то сказать, но Ван Ибо сделал широкий шаг, оказываясь к нему вплотную, и, положив руку тому на затылок, притягивая ближе, мягко поцеловал.

Господи, не так он себе это представлял. Потому что в его мечтах Сяо Чжань ему хотя бы отвечал. В конце концов, они ведь не играли сцену для дорамы сейчас. И хоть у Ван Ибо и практически не было опыта в поцелуях, насмотрелся он на них достаточно. На настоящие поцелуи. Потому что то, что они снимали для дорам, можно было называть поцелуями только с очень большой натяжкой. Иногда они с партнёршей даже не касались друг друга, хорошо, если просто дотрагивались губами до уголка губ.

Ну, а в реальной жизни он хоть и успел поиметь хоть какой-то, пусть и скудный, сексуальный опыт, но вот что касалось поцелуев… этот можно было смело считать первым. Первым настоящим. И ему на него даже не отвечали.

Простояв так ещё пару секунд, Ибо сконфуженно отстранился, опуская глаза в пол, и тихо выдохнул:

— Прости. — Господи, каким он был дураком, ведь Чжань-гэ ни словом, ни действием, ни даже рисунком в альбоме не показал, что хочет его в этом смысле. Ведь существует и платоническая любовь, и, может, он вообще просто хотел его подбодрить, и всё это…

— Ибо, — мягко позвал его Сяо Чжань.

— Мне не стоило… я… прости… надо было… — он начинал буквально заикаться, не зная, куда деть внезапно мешающие руки и себя в целом.

— Ван Ибо! — повысил голос Сяо Чжань, и Ибо, сглотнув, неуверенно поднял на него взгляд. Тот выглядел не то сердито, не то просто недовольно, и Ибо неосознанно сделал шаг назад, упираясь лопатками в стену.

И весь вид Сяо Чжаня мгновенно неуловимо изменился. Он выпрямился, чуть прищурился, не сводя взгляда с глаз Ибо. И затем медленно шагнул к нему. Ибо облизнул пересохшие вмиг губы и снова нервно сглотнул.

Вся ситуация слишком сильно напоминала их судьбоносную игру, за исключением того, что сейчас они были здесь только вдвоём. Наедине.

Расстояние между ними было не больше нескольких широких шагов, но Сяо Чжань двигался так медленно, что сердце Ибо просто не выдерживало, грозя пробить грудную клетку, в надежде отдаться тому, кому оно уже давно принадлежало.

Руки вспотели, дыхание сбилось, и Ибо поймал себя на мысли, что если Сяо Чжань сейчас что-нибудь не сделает, он всё-таки сбежит.

И то ли это отразилось на его лице, то ли его гэгэ умел читать мысли, но он вдруг в одну секунду сократил расстояние между ними. И, скользнув ладонью по шее на затылок, буквально впечатал Ибо своим телом в стену, впиваясь в губы поцелуем.

И это было слишком… оглушающе.

Ноги мгновенно подкосились, а голова пошла кругом. Может, от того, что Ибо так долго мечтал об этом или его гэгэ был богом поцелуев, или же просто потому, что Ибо любил его до дрожи в пальцах, но поцелуй просто выбивал землю из-под ног и все мысли из головы.

Казалось, он сейчас действительно рухнет прямо на пол от переполняющих чувств, буквально разрывающих его на мелкие кусочки, и Ибо панически схватился за футболку Сяо Чжаня на спине, сжимая её в кулаки, только чтобы не упасть. Лишь бы только этот поцелуй не заканчивался никогда…

Чжань-гэ, всегда будто улавливающий его мысли и любые мельчайшие изменения в нём, тут же притянул его ближе, проскальзывая второй рукой между поясницей и стеной и плавно вдавливая колено прямо между ног Ибо.

Ибо в ответ на эти действия не смог удержать рвущийся наружу стон и, ощущая, как скручивает напряжением ниже пояса, крепче сжал футболку Сяо Чжаня, из последних сил сдерживаясь, чтобы не потереться о его ногу.

Но он проиграл эту неравную битву с самим собой, когда Сяо Чжань втянул его нижнюю губу в свой горячий рот и сам толкнулся вперёд бёдрами.

Мало понимая, что вообще творит, Ван Ибо, опьянённый чувствами, потёрся пахом о ногу Сяо Чжаня и задохнулся, ощущая пронзившую его резкую вспышку острого удовольствия. Кажется, его начало трясти, но он не мог этого даже до конца осознать, думая только о том, что ещё чуть-чуть и он просто взорвётся.

— Боже мой, Бо-ди, — прерывая поцелуй, выдохнул Чжань-гэ, тяжело дыша. — Что мы творим…

Ибо, с трудом приходя в себя и обретая хоть какую-то координацию в пространстве, судорожно сглатывал, пытаясь найти в своей пустой сейчас голове хоть какие-то слова. Видимо, он сделал что-то не так, но непослушные мысли не хотели формироваться в слова, и он, закусив губу, просто смотрел на Сяо Чжаня, который стоял с прикрытыми глазами всё так же близко, кажется, пытаясь отдышаться.

Паника всё больше охватывала мысли Ибо. У него был абсолютно нулевой опыт в отношениях. Он не знал, как вести себя в той или иной ситуации, просто пёр напролом на одной интуиции, как делал всегда.

Чжань-гэ и так периодически называл его ребёнком, и ему так не хотелось выглядеть в его глазах неопытным неоперенным птенцом.

Уйдя в свои мысли, Ибо не сразу заметил, что смотрит в уже открытые глаза Сяо Чжаня. И сразу за этим пониманием пришло другое — он продолжал удерживать гэгэ за футболку, до сих пор не расцепив свои руки.

Совершенно неловко Ибо быстро опустил руки вниз и открыл рот, до конца не понимая, что именно хочет сказать, но и не желая больше стоять в тишине, утопая в своей неуверенности.

Но Сяо Чжань не дал ему сказать ни слова, вдруг накрыв его рот ладонью. А потом, мягко улыбнувшись, произнёс:

— Останови уже генератор своих мыслей, Ибо. И успокойся. Всё… всё хорошо, — Чжань-гэ вдруг рассмеялся и уронил голову ему на плечо. — Всё более чем хорошо, всё замечательно, Бо-ди. Ты такой… такой невероятный. Я… — он убрал руку со рта Ибо, вместо этого сжав его в объятиях, и, чуть приподняв голову, пробормотал: — Думаю, нам стоит сначала поговорить.

Ибо сглотнул и коротко кивнул.

— Так как насчёт душа? Я… — Уши Сяо Чжаня вдруг слегка покраснели, и он, отведя взгляд, продолжил: — Я там приготовил тебе полотенце и… чистую пижаму. Надеялся… — его голос сбился, но, откашлявшись, он всё же негромко закончил: — Что ты останешься. — Одновременно смущённая и какая-то лукавая улыбка появилась на его лице, и Ибо, вмиг покрасневший, смог выдавить из себя только «мгм» и, как только Сяо Чжань отпустил его, быстро отправился в сторону ванной.




Это был самый быстрый душ в его жизни. Возбуждение ещё не до конца спало, и не то чтобы он собирался принимать холодный душ, но… вся ванная комната была просто пропитана Сяо Чжанем. Запах жасминового геля для душа будоражил и тело, и душу. А приготовленные Чжань-гэ вещи заставляли щёки гореть так, что Ибо чувствовал себя влюблённой школьницей, которой повезло примерить на себя одежду самого популярного парня, в которого она была влюблена не один год.

Вынырнув из своих мыслей, Ван Ибо натянул мягкие пижамные штаны и футболку и наконец вышел из ванной.

Сяо Чжань ждал его за столом, на котором стояло две тарелки и что-то вкусно пахнущее в кастрюльке на середине стола.

Предательский живот тут же громко заурчал, и Чжань-гэ, тепло улыбнувшись, указал на место рядом с собой.

— Приготовил кое-что. Надеюсь, тебе понравится.

Всё это было настолько по-домашнему и так, словно этих практически бесконечных недель врозь и не было вовсе, что Ван Ибо впервые за вечер, а скорее за куда более долгое время, расслабился и широко улыбнулся в ответ, садясь за стол.

Традиционный суп с говядиной и лапшой из его родного города, приготовленный Сяо Чжанем, был просто бесподобным, и Ибо совершенно в наглую доел всё до последней капли, заработав этим такую счастливую улыбку от своего гэгэ, что тут же захотел схватить его в охапку и унести куда-нибудь в укромное место.

Ибо сглотнул и неосознанно бросил взгляд в сторону спальни. Сяо Чжань, явно заметивший это, громко рассмеялся и, встав из-за стола, протянул ему руку.

Не имея ни шанса не ответить на такую его улыбку, Ибо схватился за протянутую ладонь и встал, когда Сяо Чжань потянул его за собой, уводя хоть и не в спальню, но в сторону мягкого дивана в гостиной, что тоже должно было сойти. Ибо не был привередливым.

Сяо Чжань довёл его до дивана, сел вполоборота, подогнув под себя ногу, и чуть дёрнул Ибо, усаживая его рядом. Всё ещё продолжая удерживать за руку.

В комнате был полумрак, единственным источником света служил небольшой торшер, стоящий на столике в углу и излучающий мягкий приглушённый свет. И они уже подозрительно долго сидели здесь, в интимном полумраке и абсолютнейшей тишине.

Чжань-гэ, собственно и предложивший поговорить, молчал, лишь легонько поглаживая пальцем его ладонь. Ван Ибо же попусту боялся открыть рот, чтобы снова не сказать что-нибудь нелепое, и сидел с идеально ровной спиной. Потому что было чувство, что дай он хоть немного воли своему телу — и оно растечётся лужицей от ощущения мягких и очень нежных поглаживаний по его ладони.

Но вдруг Сяо Чжань откашлялся, отчего Ван Ибо даже вздрогнул — звук показался слишком громким в этой тишине.

— Что ж, я… — произнёс Сяо Чжань негромко, продолжая невесомо водить пальцами по его костяшкам. — Я так понимаю, ты получил мой альбом, да?

Ибо смог только кивнуть в ответ, искоса кидая взгляд на лицо Сяо Чжаня, который не сводил глаз с их переплетённых рук. И выглядел он сейчас в мягких неярких лучах лампы так… будто светился изнутри, излучая волны тепла. Казалось, Ибо мог их даже почувствовать.

— Ибо, я знаю, что вёл себя как дурак всё это время, — Сяо Чжань покачал головой и улыбнулся словно сам себе. — А после той передачи… — он помолчал, закусив губу, и очень тихо, так, что Ибо даже пришлось чуть наклониться к нему, продолжил: — Когда ты заблокировал меня везде, и я не мог с тобой никак связаться… Только тогда я понял, насколько для меня были важны и привычны наши почти ежедневные переписки и те редкие видеозвонки. И знаешь, это, наверное, было самое худшее время в моей жизни. — Ибо, ощущая окативший изнутри жгучий стыд, хотел было начать объясняться, извиняться, но Сяо Чжань помотал головой и остановил его, мягко сжав ладонь. — Не надо, я понимаю, теперь понимаю, но тогда это было как падение с обрыва. Слишком резко и слишком мучительно. Вот так вдруг осознать, что всё это время был слепым дураком, отрицающим собственные чувства. — Чжань-гэ продолжал говорить, не поднимая головы, сжав его ладонь одной рукой, пальцем другой начиная вырисовывать что-то на ней, иногда заходя на запястье, отчего по телу бежали мурашки, наперегонки с предательской дрожью. — А самое страшное было одновременно со всем этим понять, что всё закончилось, даже не начавшись, потому что ты больше не хотел иметь со мной ничего общего. — Он поднял голову, и Ибо, не удержавшись, повернулся и посмотрел ему в глаза. — Тогда моей первой мыслью было, что тебе просто противно находиться со мной рядом после того, что ты увидел в моих глазах на сцене, Бо-ди.

— А на деле я чуть не сдох от ужаса на той чёртовой сцене, проклиная собственные реакции, после чего трусливо заблокировав тебя везде, лишь бы только не услышать от тебя, насколько не к месту то, что я чувствую, и насколько я тебе теперь неприятен, — тихо проговорил Ибо, снова отводя взгляд и вместо этого смотря на изящные руки Сяо Чжаня, теперь крепко сжимающие его собственную крупную ладонь с царапинами от тренировок со скейтом.

— Из нас двоих трус явно не ты, Бо-ди, ты намного смелее меня. Я всегда так восхищался этим в тебе. Тем, как ты идёшь напролом и не боишься показать настоящего себя. Я так люблю в тебе это, Ван Ибо.

Ибо вскинул взгляд, услышав его слова, и замер, утопая в бесконечной нежности взгляда Сяо Чжаня, направленного на него и только на него, словно для Чжань-гэ не существовало ни мира вокруг, ни кого бы то ни было ещё, кроме самого Ибо перед его глазами.

— Я правда не понял тогда, что ты говоришь серьёзно, прости меня, Бо-ди. — И хоть Сяо Чжань не уточнил когда, Ибо сразу всё понял, и в голове мгновенно прозвучало «диди любит тебя», так, как будто он говорил это только вчера, а не год назад. — Не знал, но… где-то в глубине души так сильно хотел, чтобы ты на самом деле любил меня.

Ибо снова открыл рот, пытаясь сказать, что он любит. Что любил тогда, любит сейчас и уже просто не представляет своей жизни без любви к своему гэгэ, но тот опять накрыл его рот ладонью, заставляя проглотить вертящиеся на языке слова. И не зная, как ещё показать сейчас Сяо Чжаню то, что чувствует, Ибо просто протянул к нему руку и сжал его ладонь, показывая хотя бы так, без слов, что да, он любит, и все те разы, когда он признавался Сяо Чжаню в любви, Ибо был абсолютно серьёзен, серьёзней, чем когда-либо в жизни, и пусть Чжань-гэ даже не думает сомневаться и бояться, что всё это шутка и игра.

— И потом, в гримёрке… Я был уже в таком отчаянном состоянии, что готов был к любым твоим словам, даже к отказу, да к чему угодно на самом деле, потому что я больше не мог выносить то, как ты отгородился от меня. Я был и зол на тебя за то, что ты вот так за один день полностью вычеркнул меня из своей жизни, и одновременно с этим, после долгих размышлений и сомнений, так сильно хотел надеяться, что, может быть, на самом деле, ты сбежал совсем не из-за того, что не хотел больше находиться со мной рядом, а наоборот, потому что слишком сильно хотел.

Ибо сглотнул, вновь сжимая ладонь Сяо Чжаня, все ещё не имея возможности говорить. На что тот вновь улыбнулся ему, так, как умел улыбаться только он, и так, как он улыбался только Ибо — не широкой лучезарной улыбкой для камер, а мягкой и нежной, едва трогающей его губы и отражающейся в глазах. Ибо был готов делать всё, что угодно, лишь бы вызывать эту улыбку вновь и вновь, но сейчас она доставалась ему просто так, и это, чёрт возьми, стоило всего этого совершенно жуткого времени без своего гэгэ и всех поспешных необдуманных действий.

— Я был потрясён твоими словами в тот день, — продолжил Сяо Чжань. — Потрясён тобой. Тем, как ты можешь вот так открывать нараспашку своё сердце, как можешь так прямо и громко заявлять о своих чувствах ко мне, без всякого стеснения говорить о том, о чём я смог только написать. Ты потрясающий, Ван Ибо. И… — Сяо Чжань сглотнул, убирая руку ото рта Ибо, даже при таком свете заметно краснея ушами, и прошептал: — Бо-ди, гэгэ тоже любит тебя.

Ван Ибо судорожно выдохнул, прикрывая глаза от переполняющих его чувств. Он, конечно, верил в любовь и раньше, но только встретив Сяо Чжаня понял, каково это — любить. Когда человек нужен тебе словно воздух. Когда хочется его видеть, чувствовать, трогать, когда его просто хочется. Когда хорошо от одного лишь взгляда и тепло от одной лишь улыбки.

А теперь он наконец узнал и что такое быть любимым. Не безликими толпами фанаток и фанатов, а одним единственным, самым важным и дорогим человеком. И это чувство невозможно было сравнить больше ни с чем. Оно давало крылья за спиной и безграничные силы. Когда казалось, что сможешь всё, лишь бы тебе только ещё раз сказали это.

И, кажется, именно это люди и называли счастьем.

Ибо, чувствуя, как Сяо Чжань снова мягко поглаживает его руки, не торопя с тем, чтобы он сказал что-либо в ответ, наконец улыбнулся, и, взглянув на кусающего губы, смущённо улыбающегося Чжань-гэ, так же тихо проговорил:

— Ты самое настоящее и самое важное в моей по большей части фальшивой жизни. Я не знаю, чем я заслужил встречу с тобой, но я готов делать всё, чтобы тебя не потерять. Я так люблю тебя, гэгэ.

— Боже, Ибо, ты невероятный… — Сяо Чжань улыбался так, что замирало сердце, и светился так ярко, что слепило глаза. Потом он вдруг мягко рассмеялся и выдохнул: — Ладно, это действительно смущает. Бо-ди?

— М? — наконец чувствуя себя полностью расслабленным, широко улыбнулся Ван Ибо, смещаясь на диване и садясь лицом к Чжань-гэ вполоборота, так же, как и он, подгибая под себя одну ногу.

— Закрой глаза.

Ван Ибо удивлённо приподнял брови, но ничего не сказал, чувствуя, что за сегодня израсходовал весь свой словарный лимит, и, не дожидаясь пояснений, просто послушно закрыл глаза.

Теперь, когда он остался без информации от одного из органов восприятия, Ибо вдруг куда ярче ощутил тепло от всё ещё держащих его ладони рук Сяо Чжаня. Это сильно напоминало глупую игру на мероприятии, с которой завертелся весь этот хаос, что привёл их сюда, и одновременно было совсем не похоже на то, что было тогда. Чуткие пальцы прошлись по краю его ладоней, повторяя линии на них, скользнули дальше, на миг переплелись с пальцами самого Ибо — и это всё было больше, намного больше, чем в прошлый раз, потому что тогда Ибо сгорал от желаний и ощущений, которые он не мог — и думал, что никогда не сможет — проявить в открытую, но сейчас он знал, что всё взаимно, что его принимают, что он в этом не один — и это было самое потрясающее чувство, которое он когда-либо испытывал.

— Ты такой красивый сейчас, — тихий шёпот прозвучал совсем рядом, и по телу Ибо пробежала невольная дрожь, заставляя задержать дыхание. А потом костяшек его пальцев коснулись мягкие губы, и Ибо понял, что окончательно пропал.




Ван Ибо проснулся от чёткого ощущения, что на него смотрят. Что было странно, ведь он уже давно, ещё со времён общежития Юник, не спал ни с кем в одной комнате. Да даже в одной квартире с другими людьми он спал только дома у родителей, а, насколько он помнил, сейчас он был точно не…

От внезапного осознания он подскочил на кровати, панически оглядываясь по сторонам, боясь понять, что всё было лишь его сном.

Но сидящий рядом со счастливой улыбкой Сяо Чжань был абсолютно убедительным доказательством, что всё произошедшее было наяву.

Губы сами собой стали расползаться в ответную улыбку, пока в голову вдруг не пришла мысль о том, как он сейчас выглядит.

С утра Ван Ибо выглядел… Мягко говоря, не очень. Его лицо после ночи всегда было припухшим, а на голове был такой бардак, что, казалось, его волосы вообще никогда не знали, что такое расчёска.

Поэтому улыбка тут же сошла с его лица, и Ибо, отвернувшись от Сяо Чжаня, не отрывающего от него взгляда и выглядящего при этом так, будто сошёл с обложки журнала, а не только что проснулся, пробубнил:

— Не смотри, Чжань-гэ. По утрам я не то зрелище, на которое…

— Ты с утра — это самое восхитительное зрелище, которое я когда-либо видел, Ибо. Настолько прекрасное, что я просто не могу удержаться.

Ван Ибо на этих словах, не выдержав, обернулся, замечая, как улыбка Сяо Чжаня вдруг изменилась, как и взгляд, теперь будто прожигающий насквозь. Ибо неосознанно сглотнул и прохрипел, вдруг отчего-то не справившись с голосом:

— Удержаться от чего?

— От этого, — выдохнул Сяо Чжань и моментально оказываясь вдруг очень рядом с Ибо, завалил его обратно на кровать и, нависнув сверху, настойчиво и очень сладко его поцеловал.

И в то утро Ван Ибо, с тринадцати лет тяжело трудившийся для исполнения своей мечты и любящий свою работу, не выносящий бездельничества и предпочитающий работать, пусть и над своими хобби, даже в дни отдыха, впервые был благодарен своей студии за выделенный ему после гонки выходной.

Который он, кажется, в первый раз собирался провести, не вылезая из кровати.

Правда, не то чтобы он собирался в ней бездельничать…