- Почти год назад судьба напомнила нам, что всегда найдутся те, кто будет желать нам зла, но не меньшее зло мы могли пробудить внутри себя, пытаясь их остановить...

Два месяца назад Джеймса Т. Кирка окружали развалины на планете Кронос - следы бомбардировок Федерации, после которых и был заключен Кроносский мир. И клингоны намеренно не стали восстанавливать те города — для памяти. Чтобы в один день разорвать связывающий им руки мирный договор и напасть на Федерацию — в том числе и затем, чтобы забрать у нее несколько самых лакомых кусков.

Никогда не стоит думать, что противник руководствуется исключительно благородными намерениями. Абсолютное большинство войн начиналось из-за ресурсов, как бы эти ресурсы в разные времена не назывались, - чаще всего земля, она же «территория», нефть, она же «полезные ископаемые», и деньги, они же «мера всему». Разнообразные политические, религиозные, экономические и прочие чисто человеческие разногласия лишь прикрытие для отъема тех или иных ценностей у соседа. Чаще всего именно у соседа — нападать гораздо удобнее на то, что лежит ближе, чем на то, что дальше, уменьшаются накладные расходы.

А сейчас Кирк мог убеждать себя, что произносит правильные вещи, — людям нужен покой. Им необходимо сказать себе, что все не так плохо, что войны нет, и не было, и не будет, чтобы даже те, кто разумом понимает, что Федерация только что прошла по самому краю ее, глубоко внутри, в душе и сердце, тоже поверили, что все будет хорошо. Что Звездный флот обо всем позаботится. Что у Федерации все под контролем, и впереди только мирные договоры о дружбе и сотрудничестве. Что очередная эпоха расцвета вот-вот настанет — ведь именно ее начало символизирует пятилетняя миссия по освоению новых миров.

Освоение — ключ ко всему. Первая и последняя цель пресловутой пятилетней миссии. Разумеется, составить подробную программу на пять лет полета, в том числе по неизученным территориям, невозможно, поэтому генеральный план представлял собой скорее эскиз с общим описанием целей и задач. А подробная раскладка превращения целей в мишени лежала в подпланах, на каждом из которых стоял аналог древнего грифа «Совершенно Секретно». Топ-100, уровень доступа — первый, то есть документ увидят человек пятнадцать, включая аналитиков, сводящих множество данных в единое целое.

Вселенная почти безгранична и бесконечна, это принято как факт. Но ресурсы конечны всегда, потому что под термином «ресурсы» следует понимать только такие ценности, которые можно добыть, которые реально добыть, и - что особенно важно - добыть с минимумом затрат. А таких планет — источников ресурсов — в космосе на поверку оказывается не так уж и много. Иначе не было бы космических войн.

Планетарные государства, построенные исключительно на агрессии, в космос не выходят. У них нет времени и сил на космос — время и силы уходят на бесконечные внутренние войны, которые в большинстве своем принято называть локальными конфликтами. И как люди в них долго не живут, так и сами подобные государства очень быстро уходят в небытие, замещаясь более прогрессивными формами общественного объединения. Поэтому почти любая война по сути своей построена не на агрессии как таковой. Она построена на извлечении выгоды.

В истории Федерации объединенных планет лежало уже пять мирных договоров.

Мирным договорам всегда предшествует война.
***
Уже через три дня после выздоровления — в его медицинском файле это называлось именно так - Кирка вызвали в кабинет очень большого начальника и изложили все кратко, четко и запредельно ясно.

- Капитан Кирк, официально сообщаю вам, что адмирал Александр Маркус посмертно признан виновным в совершении государственной измены. При этом ваше повторное назначение капитаном звездолета «Энтерпрайз» было подписано именно им, невзирая на то, что буквально за сутки до этого он подписал и ваше отстранение от должности капитана на основании нарушения вами Первой Директивы. После возвращения должности и корабля вы отправились на Кронос, где ваши действия едва не послужили основанием для Клингонской Империи к разрыву мирного договора и началу войны. Мы читали и ваш рапорт, и рапорты ваших офицеров, и в курсе вашей точки зрения на произошедшее. Тем не менее ваши действия могут служить основанием для повторного отстранения и инициации служебного расследования на предмет вашего сговора с Александром Маркусом.

Большой начальник прервался и взглянул на Кирка, похоже, ожидая увидеть испуг, нервозность, возможно, панику. Это было логично — пугаться, когда тебя пугают подведением под статью «Государственная измена». Но Кирк не испытывал ничего, кроме жгучего интереса, — если бы его хотели швырнуть под колеса расследования, этого разговора бы не было. Более того, с первой минуты стало понятно, что это не разговор — это переговоры. Следовательно, верхушке Флота что-то от него требовалось. От него, капитана звездолета почти без опыта, без влиятельных группировок за спиной, без поддержки, да даже без длинного положительного резюме. Откуда, впрочем, взяться длинному резюме, если за спиной только три года Академии — вместо четырех, правда, и диплом с отличием, - и год обкатки нового флагмана. И все запугивания расследованием и привязкой к государственной измене Маркуса значили то, что сейчас ему что-то предложат, и предложат что-то большое и серьезное, и исполняющему обязанности главы Флота почему-то нужно, чтобы предложение он принял. Вопрос был один — какое предложение?

Не дождавшись испуга, большой начальник продолжил:

- Но мы готовы дать вам шанс. У вас большие способности, капитан Кирк, и было бы глупо не использовать их на благо Федерации и Звездного Флота. Как вы знаете, мы запускаем пятилетнюю миссию поиска и изучения новых миров в отдаленных районах нашей галактики. И мы предлагаем вам возглавить ее.

Пятилетняя миссия. За которую большая часть капитанов звездолетов готова была передраться. Черт, да он сам за нее подрался бы с кем угодно! И ее отдают ему, Джеймсу Кирку. Ему, а не любому из заслуженных опытных капитанов, прошедших через годы работы в глубоком космосе и обладающих огромным опытом. И еще запугивают перед предложением обвинением в государственной измене.

Может быть, от него ждали сбивчивых вопросов «почему я?», или жалких оправданий «я не совершал государственной измены, это все Маркус», или невнятных благодарностей «я так польщен, я не заслужил, благодарю вас за оказанное доверие». На самом деле задать стоило один-единственный вопрос, и Кирк непроизвольно улыбнулся, коротко, зло и неожиданно для самого себя, вскинул голову и спросил:

- Что такое пятилетняя миссия на самом деле?

И по лицу большого начальника понял, что попал в точку.

И еще до того, как на виртуальном дисплее поползли строчки общего описания, сухо и коротко сформулированного, раскладки планов и подпланов, особо важных точечных заданий, Кирк точно знал, что согласится, чем бы эта миссия ни оказалась. В верхушке Звездного Флота дураков и простаков не было, и консультанты исполняющего обязанности главы ЗФ сделали безошибочный выбор. Потому что кроме Звездного Флота, корабля и команды у Кирка не было ничего, и потерять то, что стало его жизнью, он просто не мог.

А Звездный Флот на самом деле не мог позволить себе потерять Джеймса Кирка. И как капитана флагманского звездолета, за год собравшего очень качественный командный состав и провернувшего аж две операции по спасению Земли, как бы пафосно это ни звучало, и как человека, который осознал, чем он хочет заниматься в своей жизни, и готового ради этого на все. В том числе на беспрекословное исполнение пятилетней миссии со всей ее тщательно спрятанной от посторонних глаз мерзостью. Полная грязи миссия, такая правильная и привлекательная с виду, и замазанный той же грязью по самую макушку капитан, тоже правильный с виду и к тому же обладатель одного из самых почетных орденов Федерации — за спасение Земли. Он не будет говорить про нарушение духа Устава Звездного Флота и офицерскую честь — слишком сильно замарался нарушением Первой Директивы и подписью Александра Маркуса на приказе о восстановлении в должности капитана. И он сделает все, что нужно, в том числе потому, что это действительно нужно.

Подобные планы составляются не потому, что большие начальники отвратительны изнутри, и им доставляет злорадное удовольствие бесцеремонно вторгаться в чужое существование и разрушать жизни целых цивилизаций. Подобные планы составляются потому, что все заложенные в них омерзительные по сути своей действия необходимы государству. Это действительно нужно сделать. Или — так проще сделать.

На уровне государства «проще» - это очень большая величина. На уровне межзвездного государства — огромная. На уровне вероятной войны между межзвездными государствами — почти бесконечная.

И теперь, после нескольких недель подробных выматывающих консультаций по всем запланированным пунктам миссии, Джеймс Кирк стоял на трибуне перед собранием офицеров Звездного Флота и говорил слова, ни в одно из которых не верил. О которых точно знал: они – красиво сформулированная пустая ложь.

Среди собравшихся офицеров был и его экипаж. Кирку было все равно — полную правду не нужно знать никому. Слишком мерзка и горька правда, и не надо людям знать больше, чем они уже знают, — так будет спокойнее всем. Он будет знать это за них.

- Призывом помнить, кем мы были и кем мы снова должны стать.

Он врал Звездному Флоту в лицо и жалел только о том, что в этой речи ему пришлось упомянуть Кристофера Пайка.

***

Первые три месяца миссии Кирк спал по пять часов в сутки. Отсутствие опыта сказывалось, и сказывалось очень тяжело — одно дело обкатка нового звездолета относительно недалеко от Солнечной системы с полупустыми лабораториями и отсутствием дипломатических миссий, кроме как забрать-отвезти-привезти, и другое полная рабочая программа. И совсем другое — проклятый план «Метка», с которым ему пришлось познакомить Спока.

Согласно «Метке» системы и отдельные планеты разделялись на три типа. Первый — условно необитаемые планеты, то есть планеты без доказанного существования разумной жизни. Самый лучший, практически идеальный вариант — забивай планету в межзвездный реестр, давай хоть какое-нибудь название, пригоняй корабли, разрезай кору и выгребай все, что лежит внутри. Все просто — кто первый нашел, тому и принадлежит.

Второй тип — системы и планеты сходного с Землей уровня развития, то есть вышедшие в космос, желательно дальний, с руководством которых можно и нужно договариваться. Тут все как обычно, не считая того, что договариваться должны все-таки профессиональные дипломаты, а не капитаны межзвездных кораблей, особенно те, которые основы общей дипломатии и ксенопсихологии только в Академии и изучали — в соответствующем небольшом объеме.

И третий тип — самый... неоднозначный. Это планеты, уровень развития цивилизации на которых еще далек от космического, но тем не менее контакт с которыми был уже осуществлен. Офицерами Звездного Флота Федерации или представителями других формирований - неважно, важен сам факт. Контакт уже состоялся, вред уже нанесен, следовательно, речи о нарушении генерального принципа не идет. И нужно проверить, как движется развитие цивилизации, возможно, немного повернуть его в нужную сторону — исключительно для блага местных жителей. Взять планету под заботливую опеку. Ловкое, в чем-то даже изящное и в целом юридически правомерное решение для обхода Первой Директивы.

Прочитавший план Спок помолчал. Посмотрел на финальный перечень планет, а потом поднял взгляд на Кирка и спокойно сказал:

- Потому тебе и дали эту миссию.

Кирк, и не замечавший до этой минуты, что задержал дыхание, выдохнул. Ему именно это и требовалось от Спока — спокойное логичное понимание ситуации без криков о моральности или аморальности. Если называть вещи своими именами, то аморальность «Метки» просто зашкаливала, а после той лекции о морали и нравственности Кирк не совсем понимал, чего от Спока ждать, но при этом ему необходимы были его консультации и его поддержка. Хотя за спиной у того было не так много миссий в дальнем космосе, а, по сути, всего несколько полетов, в которых он больше отвечал за научную часть, теорию Спок знал гораздо лучше Кирка. И Кирк всерьез опасался, что реакция Спока будет, как тогда — перед полетом к Кроносу. Тогда ему было страшно — сама ситуация была страшной, край войны был совсем рядом, и Маркус толкал его с этого края, как мог, и Кирк удержался чудом. Спока тогда рядом с ним по-настоящему и не было. И сейчас, если бы Спок повел себя так же, Кирк бы остался во всем этом один.

Он бы справился — он был уверен, что справился бы. Но он отчаянно не хотел сейчас оставаться один — во главе огромной команды звездолета, но один. Но Спок согласился, и Кирк внезапно был ему благодарен.

Все будет хорошо, они справятся. Кирк улыбнулся, закрыл файл, поднялся и хлопнул Спока по плечу — от души.

- Да. Но мы справимся.

И слегка удивился, когда от хлопка того слегка качнуло, и Спок вскинул на него изумленный взгляд. Но спросить, в чем дело, Кирк не успел — Спок словно притушил изумление и прикрыл глаза, а когда открыл, его взгляд снова был спокойным и бесстрастным. И Кирк не стал заострять на этом внимание. Гораздо больше его интересовал первый пункт «Метки» - планета И-2569. По ней следовало уточнить две вещи — наличие разумной жизни и залежи вольфрама-5. Второе интересовало Федерацию, а, следовательно, должно было интересовать и Кирка, гораздо больше. На самом деле первое его занимало гораздо сильнее. Заключение о наличии или отсутствии цивилизации любого типа давала совместная комиссия ксенобиологов и социологов, и в случае положительного заключения с местными нужно было как-то договариваться, потому что вольфрам-5 был в первой десятке приоритетов. И вот как договариваться с представителями доварповых цивилизаций, Кирк представлял очень слабо. Спуститься с неба? Только вот оказаться в каком-нибудь пантеоне местных божеств ему и не хватало. Всю жизнь мечтал.

И вообще, по условиям Первой Директивы, в этом случае «Энтерпрайз» должен был собрать данные по планете, занести в каталоги и уйти. Но чертов металл был крайне редок, а после всех натаскиваний в Штабе Флота, в том числе и по «Метке», Кирк охотно верил в то, что руководство отдаст приказ по освоению планеты так или иначе, особенно если цивилизация, при ее наличии, будет очень сильно доварповой. Но эту мысль он Споку не высказал — настолько сильно давить пока не стоило.

Но Кирку повезло — И-2569 оказалась условно необитаемой планетой, на которой, к счастью, нужные объемы залежей вольфрама-5 подтвердились, и планету поставили в первую очередь на освоение. Первый пункт и первый же успех — и дальше все должно было пойти проще. Главное — начать, как говорил персонаж какой-то трагедии, название и смысл которой Кирк не помнил.

Следующей была система Перг-2, и переговоры прошли быстро и очень просто — Перг-2 имел выход в космос, пока только ближний, в пределах своей звездной системы, и просто мечтал войти в Федерацию. Их президент был согласен заключить любой договор на условиях Федерации и отдать ей что угодно, лишь бы получить установки для очистки и опреснения воды. Система находилась на грани водного кризиса — местные океаны на обеих планетах были настолько загажены сбросами, в том числе от космической промышленности, что дефицит питьевой воды сказывался уже и на представителях высших слоев общества. Создать же собственные очистительные установки требуемой мощности Перг-2 оказался не в силах, бросив все силы на разработку космических кораблей, надеясь найти на просторах космоса все необходимые ресурсы и технологии. И просчитался. И теперь его президент разве что на коленях не стоял перед Кирком, с готовностью кивая на каждый пункт договора о дружбе и сотрудничестве.

В этом было что-то неправильное. Кирк слушал слабо завуалированную дипломатическим этикетом мольбу о помощи и хладнокровно прикидывал, сколько дилития можно выторговать под технологии очистки воды. Чужое отчаяние его не трогало, у него была задача, которую следовало выполнить, и он недрогнувшей рукой включил в текст соглашения условие, что все запасы дилития в системе Перг-2 отходят в распоряжение Федерации.

Президент вздрогнул. Взглянул на Кирка, открыл рот, но ничего не успел сказать — Кирк просто толкнул к нему виртуальный дисплей с текстом договора, и президент закрыл рот, словно сжался в размерах и решительно подписал приговор мечте своего народа о глубоком космосе. И Кирк ощущал только удовлетворение от выполненной миссии — хочешь жить, развивайся и эволюционируй. Закон Дарвина еще никто не отменял.

И так раз за разом. Мир вокруг менялся, и Кирк чувствовал себя в этом мире все лучше и лучше, точно уходил груз, лежащий на плечах с того момента, как он подписал контракт на пятилетнюю миссию. Распадалась скорлупа, в которую он был заключен чуть ли не с рождения, и с каждым шагом вперед рамки свободы становились все шире.

На самом деле мир не менялся. Менялся он сам. Но капитанами звездолетов становятся только те, кому мир внешний бесконечно интереснее мира внутреннего.

***

Через пять месяцев полета к ним пришел стандартный пакет информации, включающий в себя очень нестандартный приказ «Об усилении личной охраны капитанов космических кораблей и сотрудников дипломатических миссий во время переговоров с представителями планет и систем, не входящих в Объединенную Федерацию Планет». Проще говоря, это был запрет на проведение переговоров с представителями чужих цивилизаций без повышенных мер безопасности. И приложением к приказу «только для высшего офицерского состава» шло объяснение подобной необходимости.

Федерация все-таки вляпалась со своими планами по освоению обитаемых планет и переговорами с представителями доварповых цивилизаций. Переговоры с властительницей планеты Матара Кираной закончились тем, что Кирана убила капитана звездолета «Колумб», взмахом ножа перерезав ему горло. Естественно, к Матаре пришел военный звездолет, но разрушать ему было особо нечего — акция оказалась незапланированной. Однократная идиотская выходка юной избалованной правительницы, не искушенной в политических делах в том числе и потому, что ранее ее планета никого не интересовала.

Капитан прибывшей «Ангары» Марин разрулил ситуацию, как смог. Кирана погибла при попытке атаковать вновь прибывших на ее планету, а на ее место встала представительница враждующего рода, — на Матаре был матриархат, и изжить себя он должен был еще не скоро, - получившая строгие и очень конкретные инструкции на предмет поведения как собственного, так и планеты Матара в целом, в плане взаимодействия с внешними формированиями типа Империи клингонов и подобных ей. Представительница выслушала инструкции, посмотрела на лежащие перед ней тела Кираны и ее ближайшего окружения, моментально осознала, какие преимущества сейчас получит ее род, и как плохо придется роду Кираны, успевшему многим надоесть выходками отдельных его веточек, почек и цветочков, и немедленно преисполнилась сугубой лояльности к Федерации Объединенных Планет. Все необходимые договоры тут же были подписаны — Федерация предпочитала все оформлять быстро и очень официально, а уж эксклюзивное право на разработку залежей и добычу десяти наименований полезных ископаемых, которые Матаре все равно были ни к чему по причине полного отсутствия космической промышленности, было подписано первым. Но меры безопасности при проведении переговоров все же усилили, в том числе увеличением числа личной охраны.

Спок, с которым Кирк обсуждал этот приказ, отнесся к нему спокойно.

- Капитан, с учетом нашей миссии и возможного негативного отношения к ней со стороны местных, это разумное решение. Баркли уже предоставил вам кандидатуры?

Это было странно. Тот Спок, которого Кирк знал раньше, обязан был высказать свое отношение к поведению Федерации, уже в открытую забирающей у планет со слабенькими цивилизациями самые вкусные куски. Сам Кирк был совершенно согласен с положениями и приказа, и их миссии — нужды Федерации имели высший приоритет хотя бы потому, что получаемые выгоды использовались на благо ее граждан, даже если сами эти граждане не видели особой нужды в дорогих автоматизированных звездных базах на дальних рубежах. Но если спрашивать мнение стада баранов о том, что для баранов лучше — сено премиум-качества в стойле или повышенные меры защиты от волков, любой баран, в глаза не видевший волка и потому не сильно верящий в его существование, выберет более вкусное сено и даже не задумается о том, что баранов, видевших волков своими глазами и точно знающих, что они существуют, и именно в заявляемом зубастом виде, просто больше нет в живых. Федерация тратила огромные деньги на системную защиту своих планет именно потому, что во главе ее стояли волкодавы, точно знающие, и что такое волки, и что такое бараны.

Спок с его странным пониманием правильности и морали обязан был отнестись к ситуации негативно. Но все, чего дождался Кирк, это спокойного кивка на список от начальника СБ и перехода к следующему вопросу. И так раз за разом. Спок честно выполнял свою работу — раскладывал задания на пункты, выдавал полезные консультации, предложения, в первые три месяца, пока Кирк не разобрался, что к чему, курировал научную часть миссии в одиночку, и Кирк подписывал научную часть рапортов, не читая, - но что-то в нем изменилось. И в какой-то момент Кирк понял, что именно — из Спока словно ушла искра, которая притягивала его весь последний год. Бесстрастность, сквозь которую так интересно было пробиваться, словно рассыпалась, оставив ледяную рассудительность, которую Кирк теперь откровенно использовал. Именно использовал — восторг, сопровождавший его весь последний год, угас, оставив равнодушие, и теперь Кирк смотрел на Спока как на инструмент, а не как на человека, ради которого он сам готов был полезть в тот вулкан.

Нет, повторись та ситуация, Кирк все равно пошел бы на нарушение Первой Директивы и вытащил бы Спока из вулкана так или иначе. Но сейчас он сделал бы это не потому, что ради Спока был готов на все, а потому, что Спок являлся крайне ценным ресурсом, заменить который было бы очень сложно. Он принял бы то же самое решение, но принял бы его разумом, а не чувствами. Он теперь все решения принимал, руководствуясь исключительно разумом, и они со Споком словно поменялись местами. И чем дальше, тем меньше эмоций оставалось в Кирке, как будто все сгорело в камере варп-ядра. А со Споком все было наоборот, и если бы Кирк весь последний год не бегал кругами вокруг своего первого помощника, то не заметил бы, но он замечал все, даже утратив большую часть интереса, и видел, как Спок реагирует на происходящее, и эти реакции обусловлены не только рассудком — они обусловлены эмоциями.

Год назад Кирк выбивал эмоции из Спока, как только мог, - ему было отчаянно интересно. Сейчас у него собственные-то эмоции ушли глубоко вовнутрь, как стерлись, а эмоции Спока стали полностью безразличны. Как если бы ледяная стена, о которую ты сбивал руки в кровь, внезапно растаяла, ты ворвался внутрь, а за стеной не оказалось ничего, и ты стоишь по колено в воде, с рук текут розоватые ручейки, и в глубине души возникает недоумение — и вот этого я хотел? Вот к этому рвался? А зачем? Это как добиться близости неприступной девушки — интерес рассеивается, как только восстанавливается дыхание после оргазма.

Кирк как-то поймал себя на этой мысли и чуть не фыркнул — похоже, что вынужденное сексуальное воздержание, разбавляемое разве что собственной правой рукой, начало приносить неожиданные плоды. Как будет увольнительная на подходящей планете, в бордель, что ли, сходить? А что еще остается? Он не для того вбивал в экипаж соблюдение иерархии и уважение к капитану, чтобы заводить интрижку с кем-то из подчиненных.

Оставался, конечно, еще спорт — силовые тренажеры, банальные, но весьма эффективные отжимания и спарринги с Сулу и Споком. Больше не с кем было — после того, как он случайно чуть не вбил зама по безопасности, специалиста по рукопашному бою, головой в маты, на пару секунд утратив контроль над своей силой, на тренировочный бой не соглашался никто. Кроме Сулу — возможно, сказывался восточный фатализм, - и Спока — что сказывалось в этом случае, Кирк понять затруднялся.

На самом деле тренировки со Споком были откровенно скучными — тот использовал исключительно свою физическую силу и в сравнении с небрежным изяществом Хикару Сулу периодически выглядел как заклинивший боевой робот. Впрочем, был настолько же опасен — грубая физическая сила в рукопашном бою еще никому не мешала. Но там, где от Сулу можно было получить неожиданную подсечку, аккуратный толчок, рассчитанный под инерцию движения тела, Кирка или его собственного, или попытку вывести в захват, Спок использовал исключительно примитивную физическую силу и пару элементарных приемов, которым в Академии на первых занятиях по рукопашному бою учат. Сначала Кирк просто уворачивался, уходил от наносимых ударов, а потом ему надоело это унылое однообразие, и он просто блокировал удар, неожиданно даже для себя противопоставив вулканской физической силе собственную. Подставил предплечье, тут же перехватил чуть выше кисти, вывернул и дернул. И уже в момент рывка понял, что перестарался, и что сейчас вывихнет Споку запястье, и, черт, этого он не хотел. Но тело действовало автоматически, на отработанных с Сулу приемах, но там, где с Сулу он тщательно контролировал свои движения, со Споком он позволял себе немного больше, и сейчас отреагировать уже не успел — продолжил рывок и опрокинул Спока на колени. И только после этого сообразил просто разжать пальцы.

Вулканское тело выдержало — Спок только кистью повел, проверяя, а потом поднялся и вновь попытался Кирка ударить. Тем же топорным приемом, и Кирк вновь блокировал и почти сразу, через миг после соприкосновения их рук, понял — в этот удар Спок вложил всю свою силу. И осознал, что их силы теперь равны.

Сулу наблюдал за тем их спаррингом, и Кирк потом думал, что после такой демонстрации силы тот не решится на очередную тренировку, и уже заранее полностью его понимал. Небольшая оплошность, секундная потеря контроля со стороны Кирка, и там, где вулканец отделается легким испугом, насколько вообще сможет испугаться, человеку, скорее всего, потребуется медицинская помощь. Но к его удивлению и даже какому-то облегчению на каждое предложение пойти потренироваться Сулу все так же отвечал «да, капитан». Только теперь Сулу не тренировался — дрался по-настоящему, с попытками ударить в горло, выломать колено, выкрутить руку, и Кирк был за это ему благодарен. Потому что это заставляло Кирка учиться думать — даже во время откровенной драки, а не спарринга.

Кирк выигрывал абсолютно все их схватки, и чем дальше, тем меньше усилий ему приходилось прикладывать. Сулу иногда смотрел странно, когда после очередного броска оказывался спиной на матах, и Кирк подавал ему руку, легким движением вздергивая на ноги. В его взгляде висело что-то, похожее на любопытство, на не задаваемый вслух вопрос «что с тобой?», но Кирк не думал об этом — ему нужно было хоть как-то выплеснуть напряжение, и он вновь и вновь предлагал Сулу пойти размяться. В общем-то эти спарринги можно было считать его основным развлечением, потому что остальное время поглощала работа. Хотя был еще Скотти, и вот со Скотти все было немного странно.

Через неделю после начала полета Кирк поймал себя на странном желании — он хотел посмотреть на ту буферную камеру, в которой кончилась его прежняя жизнь. Он иногда заходил в инженерное отделение, но необходимости пойти именно в тот отсек не было. А он хотел пойти и посмотреть. И теперь он стоял, смотрел на толстый пластик двери и не ощущал ничего. Он помнил, помнил почти все — как горел изнутри, свой смертный ужас, как пытался его сбросить, словно кожу, как тянулся к Споку, умоляя о хоть каком-то прикосновении, о помощи, и вместе с тем понимая, что все уходит, и его время, и его жизнь. И где-то под этим забивающим глаза и горло ужасом лежало спокойное осознание того, что он сделал то, что нужно. И пусть это было невыносимо меньше того, что он сделал год назад, — миллиарды живых людей на Земле тогда против полутора сотен на его корабле сейчас, - все равно это было правильно. Даже если ему пришлось заплатить собственной жизнью — что она против всей команды на корабле и неподсчитанного количества людей на Земле?

И именно то, что тогда он отдал свою жизнь, принесло ему сейчас четкое понимание, что при необходимости он сможет отдать и чужую жизнь. Мысль сформулировалась сама собой, принеся соприкосновение, а потом слияние обязанностей капитана звездолета и его прав. Джеймс Кирк имел право отдать чужую жизнь ради спасения многих жизней. Ради выполнения миссии. Ради того, что сочтет действительно необходимым, необходимым на государственном уровне. И вместе с тем он был обязан это сделать — если наступала необходимость, он обязан был отдать чужие жизни. И сейчас понимал, что готов это сделать осознанно, понимая и принимая последствия. Право, обязанность и внутренняя готовность слились воедино, и Кирк вскинул руку и ударил в пластик двери раскрытой ладонью — символическим подтверждением того, что прошлое осталось в прошлом. Увидел свое отражение и пустоту внутри камеры, и в этот момент сзади раздался звук, более всего похожий на всхлип.

Кирк даже не вздрогнул. Присутствие Скотти он услышал уже давно, но пока тот стоял в углу и молчал, никак это знание не выдал. Скотти ему не мешал, тем более что Кирк сам хотел с ним поговорить - сказать искреннее спасибо своему главному инженеру. Он так и не сделал этого тогда, перед... окончанием прежней жизни.

- Скотти.

Ровным голосом, не приказ, но и не просьба.

Скотти неуверенно зашевелился и отлип от стены.

- Капитан?..

- Джим, - поправил его Кирк. Сейчас ему не требовалось соблюдение иерархии.

- Джим... С тобой все нормально?

На лице Скотти было написано такое искреннее сочувствие, что Кирк не выдержал и улыбнулся. Из них двоих переживать и мучиться воспоминаниями полагалось ему, но слезы в глазах стояли у Скотти, а уж тому вообще не в чем было себя упрекнуть. Мало кто решился бы на такое и ради чего? Ради личной просьбы человека, которого знаешь около года?

В Кирке поднялась волна благодарности, и он сгреб Скотти в объятия и уткнул лицом себе в грудь. Повернулся спиной к камере и оперся на дверь. И держал трясущегося Скотти, прижимая к себе, и слегка раскачивался, успокаивая без слов. Он был ненамного выше Скотти, но в его объятьях тот казался словно уменьшившимся в размерах, слабым и беспомощным. Тем, которого следовало защищать, и тем, которого хотелось защищать.

А еще Кирку нужно было спросить.

- Скотти... Что тогда произошло?

Скотти его понял. Содрогнулся так, что Кирк его стиснул совершенно автоматически, и, запинаясь, прошептал:

- Ты тогда... Ухура заплакала, а Спок начал кричать. Он все спокойным был, а потом его как сорвало. Он не знал тогда, что ты выжил... Джим... Я первый раз видел, как человек решился убить... Он такой страшный стал... А потом тебя из камеры вытащили, и Спока подняли вместе с Ханом, тот без сознания был. Сразу в медотсек отправили... Я не знаю больше ничего, не могу сказать, прости...

Скотти попытался вывернуться из объятий, но Кирк стиснул его сильнее и удерживал — и почти не ощущал попыток вырваться. А когда тот немного успокоился, то слегка наклонился и прошептал тому в висок:

- Спасибо тебе, Скотти. Спасибо за все.

Скотти отчетливо всхлипнул и снова попытался вырваться — на этот раз с реальной силой толкнув Кирка в грудь. Кирк ему не позволил — просто не отпустил, и через несколько секунд почувствовал, как тот расслабился и перестал сопротивляться. И они стояли так несколько минут, а потом Скотти отчетливо шмыгнул носом и убрал мокрое лицо от столь же мокрой формы Кирка. И только тогда Кирк его отпустил. И поймал себя на том, что не хотел отпускать.

С этого дня Кирк начал приходить в инженерное отделение регулярно. Как любой пилот, он неплохо разбирался во внутренних системах корабля, но, разумеется, его знания были далеки даже от базовых стандартных знаний выпускника инженерного факультета Академии, и уж тем более от знаний Монтгомери Скотта — самого недооцененного специалиста Звездного Флота. Иногда ставить опыты лучше на людях, а не на животных, — за исчезнувшего в гиперпространстве добровольца могли ограничиться выговором в личном деле, а вот за любимую собаку адмирала Скотти получил по полной программе. И жаловался на это безустанно — иногда Кирку казалось, что жалобы, возмущения и нытье являются для Скотти любимой забавой.

- Нет, ты не представляешь, что такое полгода на проклятой заброшенной базе в компании только Кинсера. Там даже связь с ближайшим постом врубалась раз в месяц! А если бы меня за это время уже съели?! Ты видел, какие монстры там бегают?!

Кирк видел. Слишком много видел, на самом деле, но об этом он со Скотти говорить не собирался. Но возмущение Скотти было таким настоящим, словно эти же монстры бегали за ним и на «Энтерпрайз», что Кирк ухмыльнулся и приобнял Скотти за плечи.

- Видел. Зато после этой базы ты попал на «Энтерпрайз», это же здорово.

Скотти возмущенно фыркнул, но из-под руки выдираться не стал. И на самом деле это и было основной причиной, по которой Кирка тащило в инженерное отделение, — Скотти никогда не вырывался по-настоящему. Ворчал, жаловался, поводил плечами, словно хотел сбросить надоевшую тяжелую руку, но никогда не отстранялся. Его на самом деле все устраивало, в том числе то, что чужая ладонь иногда гладила его по плечу, – совершенно случайно.

А Кирк был почти счастлив — дикое тактильное ограничение за первые несколько месяцев полета давило почти физически. Кирк никогда не зажимался в части прикосновений, ему нравилось и касаться приятных ему людей, и когда они отвечали на прикосновения. Будучи курсантом, он однажды от избытка чувств обнял даже Кристофера Пайка, и тот немного неуверенно, но как-то искренне, обнял его в ответ, и Кирк был счастлив и даже не смутился, благо в конференц-зале на тот момент были только они двое. А сейчас Кирк постоянно был один — командование звездолетом отнимало почти все его время, а те несколько свободных часов, что оставались, он тратил на сон и спортзал, - и рядом просто никого не было. И быть не могло — капитан звездолета не имел права заводить романы с подчиненными. Хотя бы потому, что равноправных отношений ожидать в этом случае не стоило никому — оставить власть и иерархию за порогом спальни возможно только в любовно-фантастических романах. А власти Кирку хватало и так. Ему приходилось давить и давить, потому что у него не было другого выхода, и через два месяца сплетни и смешки чуть ли не в лицо прекратились. Он не испытывал удовольствия от той пачки приказов о наложении дисциплинарных взысканий, которую ему за эти два месяца пришлось подписать. О пяти строгих выговорах, занесенных в личные дела, - своего рода черных метках Звездного Флота, еще один выговор и речь пойдет о расторжении контракта, что чревато огромными неустойками для сотрудника, - он уже и не вспоминал. Сложно подписать лишь несколько первых приказов — остальные становятся рутиной. И власть для него тоже стала рутиной — стандартной функцией. Был он — Джеймс Т. Кирк, капитан звездолета «Энтерпрайз», и были все остальные — его экипаж. И невидимая пропасть между ними — все равно пропасть.

Другого способа эффективного функционального взаимодействия между администратором и исполнителями в условиях работы в глубоком космосе еще не придумали. Но если исполнители могут дружить между собой, будучи по большей степени равными, то главный администратор обречен на одиночество. Капитан, как единоличная власть на корабле, не может и не должен становиться на одну ступень с нижестоящими офицерами. Это может оказаться опасным для обеих сторон.

И иногда Кирку хотелось взять Скотти и откровенно затискать, хотя бы из благодарности за то, что тот позволял себя обнимать, и при этом их отношения не менялись. Хоть кто-то под руками, воспринимающий мимолетную ласку спокойно, без намеков и ожидания следующего шага. Понятная и очень забавляющая Кирка реакция — изобразить попытку вырваться, поворчать и успокоиться. И он приходил снова и снова, и Скотти все так же с тщательно скрываемой готовностью подставлялся под его руку.

Это все, что было у Кирка теперь, — Сулу для спаррингов, Скотти для ласки и Спок как замена прежней дружбе. То, что у них было сейчас, дружбу не напоминало даже отдаленно. Впрочем, над их нынешними отношениями Кирк не задумывался — у него были более важные и более интересные дела. Служба, спортзал, пачки научных отчетов и служебных рапортов ночами вместо секса — обычная жизнь. До тех пор, пока Спок не перехватил его в коридоре и не заговорил о совершенно стандартном рапорте космофизической лаборатории. Кирк слушал и пытался вникнуть, в чем же проблема, и тут из-за поворота вывернула лейтенант Ухура. Кирк ожидал, что она, как всегда, заулыбается Споку, в очередной раз подчеркивая их особые отношения, но та прошла мимо, даже не поведя бровью. И хотя ее личные отношения со Споком Кирка уже не волновали, он все же спросил — со странным ощущением, что этого вопроса Спок от него ждет.

- Вы что, поссорились?

К его некоторому удивлению Спок ответил практически с готовностью.

- Мы с лейтенантом Ухурой более не состоим в отношениях любого рода, кроме служебных.

Неожиданно. Кирк даже заинтересовался столь внезапной откровенностью.

- И что у вас случилось? Кто кого бросил?

- Лейтенант Ухура сочла, что наши отношения не могут более продолжаться по причине, как она выразилась, моего к ней равнодушия.

Откровения становились все удивительнее и удивительнее. До этого равнодушие Спока, по поводу которого она даже догадалась устроить скандал непосредственно во время полета на Кронос, новостью для нее не было и особенно сильно не мешало. А Спок смотрел так, словно ожидал продолжения расспросов, и для него это было крайне необычно. И Кирка потянуло потыкать в это состояние Спока поглубже.

- И ты к ней действительно равнодушен? И когда стал? Вы же так очаровательно целовались — у всех на глазах.

Ответить Спок не успел. Запищал коммуникатор Кирка — прибытие к системе Андикс ожидалось уже через двадцать минут, и присутствие капитана и первого помощника требовалось на мостике. И Кирк тут же выбросил Спока и его любовные дела из головы — Андикс и предстоящие переговоры занимали его намного сильнее всех бывших и будущих личных отношений хоть Спока, хоть Ухуры, хоть Кинсера.
***
Основной проблемой системы Андикс было то, что Федерация хотела от нее сразу две вещи — получить эксклюзивное право на разведку и добычу определенных полезных ископаемых, особенно дилития, и разместить на пятой планете Андикса свою звездную базу. И второй проблемой Андикса было то, что вступать в Федерацию или заключать с ней договор о дружбе и сотрудничестве он не хотел, хотя много раз предлагали. И вот теперь капитану звездолета «Энтерпрайз» предлагалось провернуть дипломатический финт и как-то уговорить верховного правителя Андикса лорда Артена разрешить Федерации сделать с его системой то, что она, Федерация, так давно и страстно хочет. Ну, то есть решить его, Андикса, две вышеупомянутые проблемы. Это и называется дипломатия — умение решать чужие проблемы подобного рода.

Лорд Артен на встречу согласился и на этой встрече отказался заключать с Федерацией союзы любого рода, причем ровно в тех же выражениях, в которой отказывался и в предыдущих трех попытках переговоров. Система Андикс ни Федерацию, ни в Федерацию не хотела категорически, и предлагаемые в обмен высокие технологии ее не интересовали. Высший Совет Андикса, в обязательном порядке присутствовавший на переговорах, своего верховного правителя полностью поддержал. Первый раунд праздника высокой дипломатии закончился полным провалом, но оставался еще второй — на следующий день. И в этом втором раунде встреча Кирка и лорда Артена проходила наедине.

- Я смотрел ваш файл, капитан Кирк. На сайте Звездного Флота о вас очень мало информации. Настолько мало, что приходится задуматься, почему о вас скрывают больше, чем показывают.

На самом деле показывать действительно было нечего — все подробности пребывания Нерона в Солнечной системе были моментально засекречены, а ситуация с Маркусом, его последним проектом и одной живой частью этого проекта даже не засекречивалась — бетонировалась на уровне десятка посвященных в верхушке Флота и Федерации. Был, конечно, еще экипаж «Энтерпрайз», но не стоит недооценивать силу волшебных бумажек с грифом «Совершенно Секретно» и подписями на них. Работа на Звездный Флот имеет высокий уровень секретности по умолчанию, и множество подписок о неразглашении будущие офицеры дают еще на практике в Академии. И кара за нарушение самая серьезная — о простом увольнении и речь не идет, сроки начинаются от двадцати лет, - поэтому желающих потрепать языком немного, а официальный сайт получает три безликих строчки. И поэтому информация о награждении Джеймса Тиберия Кирка высшим орденом Федерации была, а вот причина награждения оставалась покрыта тайной и мраком. И понимающим людям это говорило все, что они действительно хотели знать.

- Я скажу вам одну вещь, капитан Джеймс Тиберий Кирк. Я рассчитывал на конфликт с вашей Федерацией, чтобы заключить союз с криеннами. Я собирался приказать убить вас во время переговоров и показать это всем — и криеннам, и Федерации, и всем желающим. Многие бы порадовались гибели капитана Звездного Флота, и клингоны, и адлорцы, и многие другие, кого ваша Федерация успела серьезно разозлить своей жадностью. И Федерация не смогла бы оставить ваше убийство без внимания и послала бы к нам свои корабли. А мы попросили бы защиты у криеннов — и получили бы ее. Федерацию не любят очень многие, капитан Кирк, вы ведете себя так, словно все планеты, на которые прибывают ваши корабли, уже ваша собственность. Вы заставляете ставить у себя ваши базы, а ведь любая ваша база — это потенциальный объект нападения ваших врагов. А ваши враги не менее агрессивны, чем вы. Но при выборе из двух зол я готов был выбрать криеннов.

- Вы полагаете, криенны ведут себя не как Федерация?

- Не совсем, капитан. Мы хотели и далее оставаться независимой системой Андикс, а не частью вашей Федерации. Она нам противна жадностью и бесцеремонностью.

Это было смешно. Потому что слышать такое от представителя верховной власти целой системы, да еще именно Андикса, было просто невыносимо смешно.

Потому что это было невыносимо наивно.

Андикс с его залежами дилития и пергия, слабый, беспомощный Андикс, не имеющий не только военной, и но собственной космической промышленности вообще, и таким образом не имеющий и нужды в дилитии, собирался и дальше оставаться независимой системой без начала разработки полезных ископаемых и размещения базы для их защиты. Потому что их верховному правителю не нравилась Федерация.

Капитану звездолета этой Объединенной Федерации планет Джеймсу Тиберию Кирку невыносимо хотелось расхохотаться. Потому что это было категорически нелепо.

Что-то похожее, видимо, отразилось на его лице, потому что Артен вздрогнул. И это тоже было странно — верховному лорду Артену было сорок два года, и подобного рода реакции просто обязаны были быть ему чуждыми. Хотя следовало учесть, что он говорил все это тому самому капитану, которого собирался убить, пусть и не своими руками, и был вправе ожидать некоторой агрессии в свой адрес.

Агрессию по отношению к нему Кирк проявлять не собирался. Покушение на жизнь капитана Федерации — за такой компромат можно было получить Андикс под полный контроль, даже без стыдливого флера «автономного управления». А в то, что покушение стало бы удачным, Кирк не особо верил — реакция у него была превосходная, а на предмет выстрела в затылок имелись двое сотрудников СБ. После происшествия с Кираной на личную охрану согласно приказу натаскивали как минимум десять человек из службы безопасности каждого корабля.

Потому что дешевле потерять рядового офицера в красной форме, чем капитана звездолета. А что касается самих офицеров, то риск им подробно объясняли еще на этапе приема документов на факультет обеспечения безопасности. И очень хорошо платили за все риски. И набирали сотрудников в личную охрану тоже тщательно. Психологи обычно не ошибались, и отобранные ими ребята действительно готовы были защищать охраняемый объект вплоть до потери собственной жизни.

А судовым психологам было еще проще, потому что на факультете безопасности изначально учились люди подобного склада, и выбирать можно было из заведомо качественного материала.

Впрочем, Артен явно сказал еще не все, и Кирк глянул ему в глаза и слегка улыбнулся.

- Продолжайте, лорд Артен. Когда вы отказались от этого замысла?

Который к тому же все равно бы ничего не решил. Федерации был нужен Андикс, и тянуть дальше было нельзя. Следовательно, судьба системы была решена.

Артен вздохнул и вернул ему взгляд.

- Когда вас увидел мой главный советник. Вы его помните, наверное, он самый старший из членов Совета. И он сказал, что такой взгляд, как у вас, бывает у людей, которые уже прожили свою жизнь. Но вы слишком молоды, капитан Кирк, и тогда ваш взгляд означает, что вы готовы забирать чужие жизни. А я хочу, чтобы мой народ жил, пусть даже войдя в вашу Федерацию. А теперь выпейте со мной, капитан. Выпейте за все те жизни, которые вам не пришлось забирать хотя бы сейчас.

Артен поднял свой бокал и краем его коснулся края бокала Кирка, словно приглашая. Медленно поднес ко рту и выпил, а потом поставил на стол и посмотрел ни Кирка, и в его взгляде было что-то странное и очень знакомое. И Кирк протянул свободную руку и перехватил чужое запястье. Прижал к матовой черной поверхности стола и повернул внутренней стороной вверх. И удерживая, медленно и осторожно, тонкой струйкой вылил часть вина из своего бокала на белую кожу с отчетливо виднеющимися под ней венами.

Артен дернулся, но Кирк его удержал, и тот совладал с собой и смотрел, как на его собственном запястье расползается химический ожог. Не закричал, только задышал быстро и тяжело, а потом поднял голову, взглянул Кирку в глаза и выдохнул:

- Я не жалею.

Кирк ему улыбнулся. По-настоящему.

- Я тоже.

И отпустил.

- Вы приняли правильное решение, лорд Артен. Ваш народ будет жить. Федерация хорошо защищает свои... базы.

Повернулся и вышел. И почему-то точно знал, что в спину ему уже не выстрелят.

Объединенная Федерация Планет получила свои разработки и свою базу на Андиксе, а Джеймс Т. Кирк осознал, что же он увидел в темном взгляде человека, вытерпевшего боль ожога и позволившего ему, Кирку, продолжать сжимать изуродованное запястье. Это называлось вожделение. И это было очень злой иронией, потому что такой же взгляд он видел у Спока, и тогда все поступки его первого помощника, нелогичные и нехарактерные для него, обретали смысл и понимание. Добровольное участие в спаррингах для вулканца, контактного телепата, было немыслимо, но Кирк об этом не задумывался, как не задумывался о том, почему Спок всегда рядом, всегда словно ждет приказа, почему никогда не заявляет возражений, словно, по его мнению, Кирк всегда прав. Почему стал таким бесконечно удобным первым помощником и перестал быть другом.

Спок был именно удобен, и Кирк просто этим пользовался, сам того не замечая, принимая как должное. В конце концов, теперь у него были более важные дела, чем разгадывание мотивов поступков его старпома. Но от осознания возможной причины всех последних действий Спока, которые можно было смело назвать нелогичными, Кирк ощутил, как внутри вновь вспыхнул его собственный вполне однозначный интерес. Да, он не хотел и не собирался заводить роман с подчиненным, но сейчас в голове крутилась мысль, что иногда можно сделать исключение. Потому что вместе с интересом пробудилось прежнее любопытство, только теперь вместо искреннего желания стать для Спока больше, чем другом, оно имело четкую сексуальную окраску. И Кирк вполне отдавал себе отчет, что решение проверить свою догадку и узнать истинные мотивы поведения Спока он принял, руководствуясь по абсолютно большей части собственным эгоизмом. Проще говоря, ему уже необходимо было кого-то трахнуть, иначе, что называется, сперма из ушей польется. А чтобы кого-то трахать, не требуется испытывать что-то более глубокое, нежели стандартное сексуальное возбуждение.

И чем больше Кирк обдумывал эту возможность, - стряхнуть со Спока его защитное равнодушие и оставить обнаженным во всех смыслах, - тем острее становился интерес. Что останется от Спока, если его столь высоко ценимую бесстрастность разорвать в лоскуты?

Один раз у Кирка получилось. Несколько долгих секунд на грани сломанного горла — и он стал капитаном звездолета и спас миллиарды жизней на Земле. А сейчас Спок буквально подставлялся сам, и Кирк уже стал другим - способным скорее вырвать чужое горло, нежели подставить свое.

Через два дня он вызвал Спока на совещание — в двадцать три часа по корабельному времени в капитанской каюте. Приглашения откровеннее уже и быть не могло, и Спок не задал ни единого вопроса. Стандартное подтверждение по внутренней системе документооборота и писк дверного зуммера ровно в назначенное время.

Кирк дал Споку пару секунд, а потом толкнул в грудь. И Спок не сопротивлялся — покорно шагнул назад, уперевшись спиной в закрывшуюся дверь. Прежний Спок приподнял бы бровь и посмотрел так, что рука убралась бы сама собой, а ее обладатель долго краснел и мямлил что-то извинительное, а сейчас Спок смотрел Кирку в глаза так, словно чего-то ждал.

Спок был намного сильнее его физически — когда-то. С тех прошло много времени — Джим успел умереть и вновь родиться, потерять всех, кто был рядом, и спасти их, и спасти еще множество людей, и потерять себя и вновь найти, — но уже другим. Он сжал Спока за плечо повыше локтя и сжимал пальцы до тех пор, пока Спок не дернулся. Кирк его не отпустил, и Спок не вырвался, - не смог вырваться, - и теперь его беззащитность стала откровенной. Выставленной напоказ. Потому что защитой для Спока всегда были холодный интеллект и физическая сила, а теперь у него не было ничего. И Джим собирался его взять — взять как приз победителю. Потому что в их противостоянии со Споком он победил — теперь холодный интеллект и физическая сила были у него, и Спок был беспомощен.

Теперь контролировать себя умел Кирк. И он готов был это показать - и он протянул руку и обхватил Спока за горло. И слегка сжал.

Кирк не собирался играть в опасные игры — понимал, что контроль утратят оба. Но он показывал Споку, как это будет. Не предупреждением — пути назад уже не было, - а осознанием, брошенным в лицо. И Спок его понял — запрокинул голову и закрыл глаза. И в руках Джима Кирка осталась чужая жизнь.

Сожми Джим пальцы так, как мог сейчас, — и в его руках осталась бы чужая смерть.

Скажи Спок «отпусти» - Джим бы его отпустил.

Спок открыл глаза и поднял на него взгляд — и что-то похожее в его глазах Джим видел почти два года назад, когда до гибели Земли оставалось несколько часов, а Спок убивал его на капитанском мостике звездолета «Энтерпрайз». И сейчас он вспомнил ту минуту, вспомнил ярко и отчетливо, и понял, что первый раз в жизни перестал испытывать страх именно тогда. И обрел истинную свободу уже тогда — но еще не понял. Еще не способен был понять — чтобы понять свободу, надо ее потерять. И потерять и себя тоже — а потом обрести свою истинную суть. И самое главное — принять ее.

Кирк принял. И Спок тоже — пламя в его глазах погасло, оставив только покорность, которая полностью отрезала путь назад.

В отношениях между людьми Кирк всегда понимал бесконечно больше Спока, замершего в своей двойной сути. Запертый между миром людей и миром вулканцев Спок не понимал ни тех, ни других, и не знал, что ему делать. Как нужно делать. Как нужно чувствовать, принимать, отдавать, любить или просто привязываться. И когда-то Кирк искренне желал его всему этому научить. От всей души, чтобы было ярко и хорошо, чтобы можно было обнять Спока и ощутить объятие в ответ, пусть неуклюжее, но настоящее. И он бился и бился и натыкался только на отсутствие ответа. Или на удар в лицо, как с тем рапортом.

Он бы понял чужое непонимание. Он готов был объяснять, брать за руку и вести в мир нормальных человеческих отношений, дружбы и чего-то большего. Ему бы хватило легкого кивка, разговора за рамками службы, легких касаний наедине — простых прикосновений, люди прикасаются друг к другу и просто так, желая показать свое расположение, свою привязанность, свою любовь, не имеющую отношения к страсти. Он бы не тащил Спока в постель, если тому это было не нужно, он просто хотел быть рядом с ним и показать ему мир, полный человеческого тепла.

Теперь он этого не хотел. Теперь ему было все равно, что чувствует Спок, — страсть вспыхнула слишком поздно. Он был благодарен Споку за спасение своей жизни, действительно благодарен, но сейчас это не имело значения. Сейчас следовало принять чужое поражение и насладиться своей победой.

Если Спок хочет, чтобы между ними все произошло именно так, — Кирк готов сделать именно так. Без любви — только похоть, смешанная с равнодушием. Если Спок хотел большего, стоило сказать это раньше, - не тогда, когда Кирку уже стало все равно. Не тогда, когда они поменялись ролями, и страх перед тем, что он, Спок, уже никогда ничего не сможет Кирку сказать, показать свои чувства, получить что-то в ответ, вынудил его потерять способность логически мыслить и оставил только чувства. Внешняя оболочка тоже слетела, оставив суть, и в этой сути Спок оказался беспомощен перед своими чувствами. Он не вулканец и никогда не умел себя контролировать — действительно контролировать. И он не зря боялся эмоций — когда они вырвались на свободу, Спок потерял самого себя.

Или свою внешнюю оболочку, которой так гордился, — интеллект, холодная рассудочность, умение здраво мыслить в любой ситуации сгорели во внутреннем пламени, проклятии вулканской расы, полностью погасить которое не удалось даже учению Сурака. Абсолютный биологический императив, направленный на сохранение рода в любой внешней ситуации, только в случае Спока вывернутый наизнанку, — то, чем они собирались заняться, не было обусловлено биологической необходимостью. Полукровка, – не вулканец, не человек — все инстинкты покорежены изначально.

Хотя какая теперь разница — вулканцев почти не осталось, и все их инстинкты уже не имели значения.

Кирк скользнул рукой по подставленному горлу, обхватил Спока за шею и притянул в поцелуй. Он не оценивал чужое искусство целоваться, ему было все равно, что умеет Спок и чего не умеет, он просто пробовал на вкус свою прежнюю мечту — теперь сбывшуюся.

Сбывшаяся мечта оказалась неинтересной — возбуждение было, а чего-то другого, восторга, возможно, не было. Кирку надоело быстро, и он оторвался от губ Спока и приказал:

- Раздевайся.

И только через пару секунд понял, что именно - приказал. А Спок подчинился с той же готовностью, что подчинялся служебным приказам, - кивнул, отошел на шаг и начал стягивать с себя форму. И у Кирка внезапно вспыхнул интерес — что можно заставить Спока сделать? Насколько далеко он позволит зайти?

И почти сразу понял — настолько далеко, насколько решит он, Кирк. Потому что все это началось не сейчас. Это началось, когда он умирал за толстым стеклом буферной камеры и умолял Спока вытащить его из оглушающего смертного ужаса. Это началось, когда он лежал в старой криокамере, из которой вышвырнули генетически модифицированного человека, чьим именем Леонард «Боунз» Маккой не поинтересовался тогда, и Джеймс Т. Кирк не поинтересовался потом, а Спока потащил вперед чудовищный нервный срыв. Эмоции вырвались на свободу, и подавлять их и дальше Спок не мог — и не хотел. Он увидел красоту и яркость жизни, но увидел ее не с Нийотой Ухурой, а с Джимом Кирком. И влюбился — или полюбил. Вулканцы не умеют чувствовать поверхностно, влюбляться легко и остывать без сожаления, их чувства и эмоции слишком глубоки, чтобы уметь меняться, и точка невозврата совпадает с точкой отсчета.

Лучше бы ты полюбил Нийоту Ухуру. Так было бы лучше для всех — особенно для тебя самого, Спок. Тебе нужны ответные чувства, ты их хочешь, отчаянно и безнадежно, а Джим Кирк больше не способен тебе их дать. Тот Джим, что влюбился в тебя, выгорел изнутри несколько месяцев назад, и для тебя уже слишком поздно.

Ты соглашаешься с ним во всем. Для тебя он всегда прав. Ты даже не замечаешь, что он — твоя точка отсчета.

Раздевался Спок немного неуклюже, как в первый раз, то стаскивая синий джемпер, то начиная расстегивать ремень, и Кирк сдернул с него черную форменную майку сам. Толкнул на кровать, и Спок послушно сел и начал расстегивать брюки, потом прервался на середине и наклонился снять ботинки, словно не знал, куда ему сейчас девать свое тело, внезапно выставленное напоказ, и как сделать все правильно. Сам Кирк раздевался быстро, швыряя одежду неаккуратной кучей около кровати, возбуждение усиливалось с каждой секундой — он не трахался уже несколько месяцев, и тело требовало своего. Спок перестал пытаться стащить с себя брюки, не вставая с кровати, и смотрел на него, приоткрыв рот.

Кирк даже не стал спрашивать, был ли у Спока опыт с мужчинами, — ему было все равно. Он закончил раздеваться и шагнул к кровати. Толкнул Спока в плечо, укладывая, и сам стащил с него брюки. Бедра Спок приподнял неуверенным движением, будто стесняясь, и трусы с него Кирку пришлось снимать отдельно.

По-хорошему стоило бы начать с чего-нибудь медленного, но на данный момент Кирк не хотел ни медленно, ни по-хорошему. Возбуждение переходило с уровня чисто физического на уровень ментальный, и Кирку хотелось не просто трахнуть Спока — ему хотелось его подавить. Показать свою силу, чтобы Спок лежал под ним и покорно принимал все, что с ним сделают.

Ввязываться в предварительные ласки он не собирался и сразу толкнул Спока в бедро, заставляя раздвинуть ноги, и тот покорно подставился и потянулся к Кирку — как за лаской. Кирк прижал его руку к постели, склонился над Споком и приказал:

- Открой рот.

Спок подчинился, и Кирк втиснул пальцы ему в рот. Спок неуверенно облизнул, как не знал, что именно делать.

- Больше оближи.

Даже если Спок и не занимался ни разу анальным сексом, хоть с Ухурой, хоть с кем-то еще, не знать о нем ничего он никак не мог. А смазки у них не было — Кирк до этого момента как-то не собирался заводить роман с подчиненным.

Слюны было мало, и Кирк облизал пальцы сам. Спок тут же потянулся к нему, жадно провел ладонями по плечам, по спине, и в другое время Кирк бы с удовольствием подставился под прикосновения, утоляющие тактильный голод, но сейчас примитивное возбуждение забивало прочие потребности, и он оттолкнул от себя руки Спока, надавил тому на грудь, укладывая на постель, и подхватил его ногу под колено, отводя в сторону. Спок тоже был возбужден, и, когда Кирк дотронулся до его ануса, выдохнул тяжело и потянулся к своему члену. Кирк перехватил его руку и предупреждающе сжал. Спок дернулся и случайно ударил Кирка коленом в плечо. Толкнул, скорее, лежать в такой позе ему явно было неудобно и непривычно, и Кирк убрал руку и снова подхватил Спока под колено и потянул на себя, заставляя вытянуться. Сам приподнялся, резким движением перевернул Спока на живот и уперся ладонью в спину, удерживая на месте. Спок все же приподнялся и повернул голову.

- Джим, я так не хочу. Я так не могу...

Он уже слегка задыхался, да и Кирк дышал все тяжелее, вся эта возня его не интересовала, он хотел, наконец, трахнуться и сбросить проклятое напряжение, лишь отчасти сексуальное. Да как хочет – и Кирк отпустил Спока и позволил ему вновь лечь на спину.

Нормально устроиться между раздвинутых ног парня, который явно раздвигает их впервые в жизни, практически невозможно, - он постоянно пытается их свести, чисто по привычке, рефлекторно, и Кирку пришлось как следует шлепнуть Спока по бедру, по внутренней стороне. Лежи смирно, я сам все сделаю. Ты даже облизать нормально не можешь.

Слюна с пальцев моментально размазалась по коже, и впору было хоть за гелем для душа сходить, но от всей этой неуклюжей возни у Кирка уже был такой стояк, что хотелось одного — трахнуть своего партнера, получить оргазм и расслабиться. Но другого варианта, похоже не оставалось, и Кирк потянулся встать. Спок вцепился в него так, словно его бросали навсегда, и выдохнул:

- Не уходи... Давай так, я могу...

Кирк попробовал. Втиснул в Спока самый кончик пальца, и Спок сжался так, что Кирк даже в своем модифицированном после сыворотки состоянии вставить член бы не рискнул. Растягивать Спока силой с риском порвать не хотелось, а на долгие уговоры и ласки было уже категорически не согласно его собственное тело. Поэтому он погладил Спока по бедру, по тому месту, по которому раньше шлепнул, и все-таки поднялся — гель для душа гораздо лучше, чем почти высохшая слюна.

- Я сейчас вернусь.

Словно это требовало уточнения, с таким-то стояком.

- Джим....

- Иначе я тебя порву. Лежи.

Гель тек с ладони, заляпывая все вокруг, и Кирк потянул Спока за плечо.

- Ложись на живот. Не дергайся, я тебя понял, потом перевернешься, а сейчас так удобнее.

Вылил то, что осталось в ладони, Споку на поясницу и скользнул пальцами ему между ягодиц.

Растягивать Спока ему пришлось долго. Тот зажимался так, что было ясно — Кирку выпала потрясающая честь стать у Спока первым в данном аспекте сексуальной жизни.

- Джим, пожалуйста...

Джиму это уже надоело. Да как хочешь.

Кирк перевернул Спока на спину — как обещал — и измазанными в геле пальцами раздвинул ему ноги. Навалился сильнее, приставил головку и толкнулся внутрь. Спок тут же напрягся, сжал зубы и зажмурился. И это выглядело так непривычно и чужеродно на мужском лице, что Кирк слегка хлопнул его по щеке — из-за геля ладонь скользнула, и получилась почти ласка.

- Открой глаза.

Спок подчинился сразу — распахнул глаза и глянул Кирку в лицо. Как в центр мира глянул, и Кирк действительно был центром его мира, и началось все это не здесь и не сейчас, и это могло бы стать вечностью, чем-то невыразимо прекрасным, искренним, правильным и навсегда, — если бы Джиму Кирку уже не было все равно, и если бы теперь в центре звездной системы Спока имя звезды было не Солнце. Но Спок не мог удержаться, его звезда была рядом с ним, и обе стороны натуры криком кричали — дотронься, ощути, всей своей сутью ощути — и он поднял руку и попытался погладить Кирка по щеке.

- Подожди, подожди, не двигайся...

Кирк перехватил его руку и прижал к постели. Сам уперся одной рукой в матрас, второй обхватил Спока за колено, отводя ему ногу еще сильнее вбок, и несколькими безжалостными толчками вогнал член полностью. Спок задохнулся, стиснул его почти до боли, но взгляда не отвел. Так и смотрел покорно снизу вверх, и это было так не похоже на того спокойного до холодности Спока, не испытывавшего, как казалось, ни интереса к кому-либо, ни привязанности, что Кирк почти ощутил разочарование. Он хотел того вулканца, что был ледяным, невозмутимым и бесстрастным, которого было бы так интересно завоевать, пробиться под броню равнодушия, вытащить наружу сердце и прицепить к рукаву, а не его покорную копию-куклу. И он резко вышел почти полностью и снова вставил, как наказывая Спока за это свое разочарование. Он хотел не куклу, он хотел большего, но теперь оба они получат только секс. Послушные куклы для этого и существуют — для секса. И теперь неважно, чего каждый из них хотел бы на самом деле.

Спок даже не пытался его отталкивать или просить двигаться в более медленном спокойном ритме, только сжимал зубы и откровенно терпел, но ему все равно нравилось, и Кирк положил ладонь ему на щеку и выдохнул:

- Если тебе надо, кричи. Давай.

Это не пытка, чтобы сжимать зубы и терпеть.

Спок застонал — то ли от прикосновения, то ли получив разрешение, и Кирк убрал руку, сильнее уперся в постель и начал просто трахать — жестко и размеренно. Спок под ним дрожал, и задыхался, и смотрел, не отрывая взгляда, а потом внезапно убрал руку, которой вцеплялся Кирку в запястье чуть ли не намертво, и потянулся к его лицу. И Кирк понял, что тот хочет сделать, и не собирался позволить этому случиться. Его разум — только его разум, и все вулканские телепатии могут пойти нахрен.

- Не смей!

Он ударил Спока по руке, и хотя бил не в полную силу, Спок дернулся и почти охнул. Кирку было все равно, он уже завелся по-настоящему, и все, чего ему хотелось — это трахать Спока и получать от этого удовольствие.

- Руки на постель!

Люди прекрасно обходятся без телепатии — это касается и жизни, и секса.

Спок заметался под ним, как пытаясь вырваться, руки бессильно зашарили по скомканной простыне, он словно боролся сам с собой — внутренняя императивная потребность установить связь столкнулась с необходимостью подчиниться приказу. И Кирк решил за него — вытащил член и одним движением перевернул Спока на живот. Сразу вздернул за бедра, заставляя встать на колени и опереться на локти, и засадил снова. И больше уже не обращал внимания ни на что, кроме собственного нарастающего наслаждения. Спок стонал, подавался Кирку навстречу и никак не мог подладиться под ритм, и Кирк стиснул его за бедра и начал толкаться с такой силой, что Спок был вынужден упереться в постель обеими руками, чтобы не влететь головой в переборку. Джим сам сунул под него руку, обхватил член и начал двигать по стволу вверх-вниз. Спок застонал так, что звук резанул по ушам, содрогнулся и кончил, выплеснувшись частью на постель, частью Кирку на руку. Обмяк сразу, и Кирк снова перехватил его за бедра обеими руками, несколько раз толкнулся и тоже кончил. И потом свалился рядом со Споком на перемазанную гелем и спермой простыню и тяжело дышал. Хоть это был и не лучший секс в его жизни, но тоже неплохой.

Спок рядом зашевелился. Повернулся к нему, к лицу тянуться уже не стал, но осторожно дотронулся до кисти Кирка, повернул ладонью вверх и медленно положил свою ладонь поверх чужой, чтобы кончики пальцев соприкасались.

***

Пять месяцев его романа со Споком прошли очень спокойно, как по накатанной. Спок ни разу не изменил своей спокойной бесстрастной манере общения с окружающими, выплескивая все эмоции только наедине, и Кирк иногда просто не понимал, как тот мог подавлять этот чувственный ураган день за днем. И не понимал, зачем это нужно было Споку. Но такого искреннего и какого-то безоглядного увлечения он в своей не очень долгой пока жизни еще не встречал - Спок никогда ему не лгал, не пытался манипулировать и ничего не требовал, безоговорочно соглашаясь с абсолютным приоритетом служебных обязанностей над личными отношениями. И у него никогда не болела голова.

И все равно Кирку чего-то в этих идеальных отношениях не хватало. Партнер любит тебя открыто и искренне и ничего не требует взамен — за такой идеал часть мужчин отдали бы руку и половину сердца, а еще часть попыталась бы это купить. Но что-то все равно было неправильным, и Кирк никак не мог понять, что именно. Впрочем, он и не сильно старался — роман со Споком был для него еще и крайне удобен.

На самом деле ему отчаянно не хватало ответных чувств — своих собственных. Но за месяцы любовной связи он так привык, что Спок всегда под рукой, всегда рядом, что задумываться ему и не хотелось. Да и особо некогда было, капитанские обязанности с него никто не снимал. И он почти перестал заходить в инженерное отделение, хотя Скотти и пытался робко ему намекать после общих совещаний. Но дикий тактильный голод был полностью утолен, и хотя Кирк по-прежнему очень хорошо относился к Скотти, такой потребности в прикосновениях уже не испытывал и большую часть своего небольшого личного времени предпочитал тратить на Спока, в основном, на секс. Сыворотка, о которой очень неохотно говорил Боунз, и применение которой не было зафиксировано ни в одном документе, дала ему многое — как повышенную даже для него ясность мышления и качественно иную память, так и физическую силу, моментальность реакции и ускоренную регенерацию. Когда на Илиге весь их десант окатило высокотоксичной дрянью, из которой, как оказалось, местные осадки состоят чуть менее, чем полностью, ему хватило примитивного душа, смывшего с него прозрачную токсичную жидкость, и крепкого восьмичасового сна, а вот охрану и биологов неделю откачивали в лазарете. И эта же ускоренная регенерация позволяла ему выматывать в постели даже Спока, даже при том, что иногда Кирку приходилось удерживать его элементарно физически — Спок просто умолял позволить ему соприкосновение разумов. А Кирк этого категорически не хотел.

Кирк уже через пару недель вытащил из Спока всю информацию про этот мелдинг. Телепатическая связь разумов, для установления которой чаще всего требуется тактильный контакт, является необходимым элементом вулканского процесса размножения. Все бы ничего, но нахрена она Споку, если люди не наделены телепатическим способностями и ответить на призыв не могут физически? И собственно о размножении в их случае вопрос не ставился. Но все это было неважно — Кирк уже имел представление о том, как ощущается, когда тебе в мозг загружают информацию напрямую, и повторять этот опыт больше не хотел. Тем более, что тот Спок, похоже, или немного перестарался, или немного не удержался, но делиться этой информацией со своим Споком Кирк не собирался. У их связи были рамки, и они Кирка полностью устраивали.

А через пять месяцев случилась Вертарра.

***

Во всей высокой импозантной фигуре президента системы Вертарра господина Рида ощущалась тщательно скрываемая нервозность. Слабое подрагивание пальцев, слишком частое моргание, чересчур резкие повороты головы и кивки и будто сведенные плечи выдавали волнение, и интуиция Кирка тут же встала в охотничью стойку. Правительство Вертарры само прислало запрос на переговоры по вступлению системы в Федерацию, и Кирк даже не начинал давить, хотя у Вертарры было, чем торговаться. Текст предварительного соглашения был стандартным, условия относительно честными, и видимых оснований для возникновения нервной дрожи у президента Вертарры не должно было быть. Ключевое слово в этом случае — «видимых». И пока президент торжественно читал соглашение, к счастью, про себя, Кирк прикинул, что могло в этом случае пойти не так. Социологи «Энтерпрайз» выдали ему достаточно большой набор данных по обычаям Вертарры, и кое-что действительно было необычным.

- Господин Рид, а где же ваша супруга? Мы наслышаны о красоте женщин Вертарры, и леди Рид особенно.

Одной из характерных черт устройства общества в Вертарре были крайне урезанные функции женщин. Их роль сводилась к воспроизведению рода, ведению домашнего хозяйства и услаждению чужих взоров своей красотой и ухоженностью. Последнее, впрочем, относилось по большей части к представительницам высшего класса. Если бы супруга президента присутствовала на встрече, как и было положено, то комплимент ее красоте был бы обязателен.

Президент почему-то вздрогнул, но тут же справился с собой.

- К сожалению, моя супруга приболела. Ничего серьезного, уверяю вас, но пока она лишена возможности поприветствовать вас лично.

Странное объяснение. Из выкладки социологов следовало, что для встречи такого уровня супругу президента скорее накачали бы препаратами по уши, накрасили и выставили, как и положено местной женщине, главным украшением приема. Возможно, она больна настолько, что на ногах ее просто ничего не удержит, и Рид за нее действительно волнуется? Медицинские технологии Вертарры на среднем уровне, возможно, медики с «Энтерпрайз» смогут помочь? Кирк просмотрел текст соглашения, ища внесенные президентом поправки, за отмену которых можно было предложить пару очень высоких медицинских технологий, но, к его удивлению, Рид согласился на все условия Федерации. И это тоже было странно. Интуиция просто взвилась, но зацепиться все еще было не за что. Это Вертарра их пригласила, ей понадобилась защита и протекторат Федерации в обмен на ресурсы, поэтому логично, что Рид согласен по умолчанию, тем более что условия вполне адекватны.

Кирк все же решил переговорить с президентом отдельно после подписания соглашения и в случае необходимости предложить помощь — в качестве жеста доброй воли Федерации, безотносительно к заключенному союзу. А пока по законам Вертарры текст договора должен был быть одобрен местным Советом, исполняющим функции гласа народа. Как ехидно поведал Кирку Марк Фостер, заведующий социологической лабораторией, Совет играл в политической жизни Вертарры примерно такую же роль, что и женщины в общественной, — демонстрировал своим наличием факт того, что народ в системе есть, и у народа даже имеется выборный глас, но реальной власти не имел от слова «совсем», будучи просто красивой декорацией. Разве что детей не рожал, но это по той простой причине, что женщин в его составе не было ни одной. Тем не менее поставить штамп «горячо одобряем» от Совета следовало непременно — договор с системой должен был быть абсолютно легитимным, и Вертарра обязана была совершить все предусмотренные ее законодательством реверансы. Даже если по сути своей эти реверансы представляли собой исключительно обертку. Большинство самых вкусных конфет поставляется именно в обертке. С покупкой чужих ресурсов дело обычно обстоит аналогично.

Процедура ознакомления Совета с текстом соглашения должна была пройти быстро — никто же не собирался принимать всерьез мнение декорации, - но эти полчаса-час следовало подождать. У Рида, похоже, было предложение.

- Капитан, не хотите пока полюбоваться нашим садом кристаллов? Поверьте, своей красотой он лишь немногим уступает нашим дамам.

Возвращаться на «Энтерпрайз» особого смысла не было, и Кирк приглашение принял. Помощники Рида немедленно проводили всю их делегацию — Кирка, напросившегося с ним вместо Спока Скотти и двух офицеров охраны, - в раскинувшийся позади огромного президентского дворца сад кристаллов.

Натуральные кристаллы были здесь крайне дороги — как, впрочем, все натуральное на планетах высокого уровня цивилизации, - но верховный правитель мог позволить себе целый сад. И сейчас Кирк пользовался любезным приглашением и любовался десятками огромных кристаллов самых разных форм - от структурированных почти до фрактала до отчаянно несимметричных с торчащими во все стороны острыми лучами кристаллического вещества, - и всех оттенков белого. Натуральные кристаллы имели только белый цвет, любой другой выдавал искусственное происхождение. И ничему искусственному здесь места не находилось — даже под ногами была местная плотная почва, а не пластик. Даже забавно — такого количества натуральных вещей, полностью природного происхождения, Кирк не видел давно, практически с детства.

Скотти рядом вздохнул, и Кирк повернулся к нему и слегка толкнул в плечо.

- Вам неинтересно, инженер Скотт? Желаете вернуться к варп-двигателю и его технической документации?

Он улыбался, но Скотти почему-то не улыбался в ответ. Смотрел на него напряженно, сжав губы, и словно хотел что-то сказать — будто что-то мучило его изнутри. Это было так странно — его главный инженер, любитель повозмущаться вслух чем угодно, от вкуса синтетических бургеров до статьи о практическом применении кристаллов дилития в сельскохозяйственном машиностроении, смотрел на него, кусал губы и молчал. И было совершенно непонятно, что произошло. Кирк взял его за плечо и слегка сжал.

- Скотти, в чем дело?

Тот глянул как-то отчаянно, а потом глубоко вздохнул и словно бросился в омут.

- Джим, ты знаешь, что от этой хватки останутся синяки?

Кирк сначала не понял. Когда понял, то отпустил Скотти так резко, словно ему обожгло пальцы. Черт, он совсем забыл, что надо быть осторожным, настолько уже привык не особо сдерживаться со Споком, что расслабился и позволил себе побыть самим собой.

- Скотти, извини, пожалуйста! Просто я сам иногда не замечаю...

- Да, не замечаешь!

Прозвучало так, словно «заметь, наконец!».

- Я постараюсь...

Скотти его словно не слышал.

- Помнишь, тогда у камеры варп-ядра, ты меня обнял? Знаешь, я пробовал вырваться по-настоящему. Ты этого даже не заметил! Ты меня не отпустил!

Что-то в тоне Скотти заставило Кирка взглянуть на него по-другому. Что-то было не так, дело было не в смешном возмущении синяками. Кирк не так часто вообще дотрагивался до кого-либо, включая Скотти, и в том числе именно поэтому — боялся выпустить из-под контроля собственную физическую силу. Мелькнула догадка, абсурдная и нелепая, но Кирк даже не стал ее обдумывать — просто взял Скотти за плечи, теперь обеими руками, осторожно, полностью контролируя себя, сжал и, когда Скотти поднял на него взгляд, бросил в лицо:

- Ты хочешь, чтобы я тебя не отпускал?

И по изменившемуся лицу Скотти понял, что оказался прав. Он мог забрать Скотти себе. Просто взять, не спрашивая, подмять под себя и не получить никакого сопротивления в ответ. Но парадоксально — он слишком любил своего главного инженера, чтобы ломать его, как ломал Спока, слишком благодарен был за все и слишком ценил то, что у них было, ту странную дружбу, в которой очень большое место занимали отношения доминирования-подчинения. А в том, что теперь он сломает любого, Кирк не сомневался — он узнал себя слишком хорошо. И понимал, что не будет даже пытаться придать отношениям хоть какую-то видимость равноправия, и что Скотти этого не заслуживает. И он попытался хоть что-то сказать, потому что глупо уже было стоять среди кристаллов и обнимать влюбленного в него главного инженера, но тут на его глазах огромный кристалл начал медленно разворачиваться, словно распускаясь цветком, а через долю секунды Кирк понял, что это взрыв.

Он успел подсечь Скотти под колено и грохнуться с ним на землю, прикрыв собой. А кристаллы вокруг стали взрываться один за другим, и он не мог подняться, потому что острые осколки заполнили воздух, впивались ему в спину, и Кирк закрывал Скотти, стараясь уткнуть его лицом себе под плечо. Взрывы били по ушам, по спине и ногам текла кровь от многочисленных порезов кристаллическими обломками, но он рискнул поднять голову — рядом должна была быть охрана.

Он успел ее увидеть — оба лежали, то ли убитые, то ли без сознания, почти уже погребенные под белыми обломками, - и тут один осколок, тонкий и острый, ударил его в левый глаз. Скотти под ним вскрикнул, и Кирк, моментально потеряв половину зрения, почти наугад закрыл ему лицо ладонью. В кисть тут же вонзились несколько мелких осколков, но это было не так страшно, и надо было что-то делать немедленно, пока их не засыпало обоих. Краем глаза, через кровь и белую крошку, он увидел бегущих к ним двоих клингонов. Откуда здесь взялись клингоны?! Но обдумывать ситуацию не было времени, и Кирк моментально решился. Бросил Скотти:

- Закрой глаза!

Одним движением приподнялся и перевернул того на живот, чтобы глаза осколками не выбило и легче было дышать, и перекатился к лежащим охранникам. Дотянулся до фазера, и тут по нему выстрелили из какого-то огнестрельного оружия, от тяги к которому клингоны со своей агрессивной натурой так и не отошли. Попали в плечо и бедро, и Кирк дернулся. Ощущение было, словно ему вырвало кусок плоти, он на мгновение задохнулся от резкой боли, но фазер уже был в руке, и он выстрелил, не целясь. Попал, но по нему выстрелили еще и еще. А потом фазер показал полную разрядку, и времени выяснять, что произошло — забилось кристаллическое крошево или что-то еще, - не было, и он заставил свое тело подняться, сделал несколько шагов к убитым клингонам и подхватил их оружие. Нужно было уходить и уводить Скотти, и он вздернул того на ноги и потащил к выходу. Навстречу им выскочило еще двое противников, и Кирк выстрелил, не колеблясь. Кровь из порезов на голове текла так, что Кирк почти ничего не видел даже правым глазом, он хромал, плечо горело, черт, горела вся спина, все вокруг было красным и жгучим, но он стрелял и тащил Скотти, а потом им навстречу выскочила группа его охраны, и он скинул Скотти им. В него сразу вцепилось несколько рук, поддерживая, но он оттолкнул подставившего плечо офицера и прохрипел:

- Это клингоны! Нужно взять живым... Кого-то из них... Живым... Скотта немедленно на «Энтерпрайз»...

Потому что покушение на убийство капитана звездолета Федерации — это прямой разрыв мирного договора. Именно Кирк был мишенью, а значит, приманкой для клингонов. А ускоренная регенерация держала его сейчас на ногах, затягивала мелкие порезы и останавливала кровь, и даже потеряв глаз, он был опаснее всей своей группы.

Он рассчитал правильно — им пришлось драться. И, возможно, разумнее было бы транспортироваться на корабль и решить вопрос оттуда, из безопасности капитанского мостика, но времени у них не было, и уйди Кирк на «Энтерпрайз», клингоны не стали бы вступать в бой, поэтому он остался на планете и оставил вместе с собой офицеров службы безопасности. И еле успел стереть кровь с лица, когда рядом взорвалась граната и контузило сразу троих бойцов. Сам Кирк грохнулся на землю, не удержавшись на ногах, но оружие не пострадало, и он отстреливался почти наугад, не целясь, и вокруг были только клингоны, выстрелы, кровь, падающие офицеры, и половина мира, которую он еще видел правым глазом. И отдача клингонского огнестрельного оружия в плечо через всю руку.

Все кончилось только тогда, когда прибыла вызванная с «Энтерпрайз» подмога. Они захватили в плен двоих клингонов и оставили на поле боя семерых офицеров службы безопасности «Энтерпрайз».

***

Леонард «Боунз» Маккой возился с его левым глазом почти час. Под местным наркозом — от общего Кирк отказался. Боунз не стал настаивать — достаточно много знал о полученных после переливания сыворотки возможностях его тела, о которых не стал упоминать в медицинском файле. Но повязку надеть заставил. Черную.

- Прямо как твое чувство юмора, - ухмыльнулся Кирк.

Боунз фыркнул.

- Будешь носить ее не менее двух суток, и только попробуй снять раньше. Все функции восстановятся полностью. Но какого черта тебе обязательно надо лезть в самую гущу?! Ты представляешь, сколько осколков у тебя в спине было?

Кирк поморщился.

- Иначе они были бы в спине Скотти. Да все нормально, Боунз...

- Нормально?! На тебя было покушение, тебя со Скотти чуть не убили! И мы захватили в плен клингонов!

А еще убили семерых офицеров службы безопасности «Энтерпрайз». Сопутствующий ущерб, да, Боунз?

Говорить это вслух Кирк не стал.

- По поводу клингонов. Возьми сканеры, пойдешь со мной на гауптвахту. Я хочу получить оценку их физического состояния.

Боунз на мгновение застыл, потом странно глянул на Кирка, но промолчал.

- Ладно. Только охраны вызови побольше. Через энергетическое поле сканеры не пробьются, придется заходить в камеру. Не хочу стать жертвой нападения.

«Кому тогда лечить меня?» — повисло в воздухе.

На самом деле было кому, специалисты-медики на «Энтерпрайз» работали высочайшего класса, как, впрочем, на любом звездолете. Но Боунз слишком привык полагаться только на себя, и Кирк не давал себе труд его разубеждать — красивые иллюзии нужны всем. Поэтому он просто вызвал охрану к гапутвахте и пошел вперед, на ходу приноравливаясь смотреть на мир только правым глазом. Боунз что-то проворчал себе под нос и пошел за ним.

Они развели клингонов по разным камерам, и сейчас с поста охраны можно было наблюдать сразу двоих. Странное дело — оба они агрессии не проявляли, спокойно сидя на кушетках и тупо глядя перед собой. Но рисковать Кирк не собирался, поэтому в камеры первыми вошли охранники и оглушили обоих. Медицинским сканерам все равно, собирать информацию с тела, находящегося в сознании или без сознания, они равнодушны, как и положено сканерам, а вот Маккой после первых же десяти секунд сканирования нехорошо встряхнулся.

- Джим, с ними что-то не так. Показания не соответствуют базовым, количество внутренних органов не характерно для клингонской расы... Нет ни второго сердца, ни второго желудка, ни легких, но кровь... Купро-глобулин... Джим, это точно не клингон! Это ромуланец! Черт побери, это ромуланец! Второго сейчас посмотрю, но, скорее всего, он тоже ромуланец.

Ромуланцы, замаскированные под клингонов. С одной стороны ситуацию это запутывало, а с другой проясняло. Разведка Федерации работала очень хорошо, а после ситуации на Кроносе клингоны попали под особенно тщательное наблюдение. И ни в одном пакете разведданных не было информации о хоть каких-то намеках на возможные клингонские операции, касающиеся этого сектора или затрагивающие «Энтерпрайз» и его, Джеймса Кирка, лично. Конечно, разведка могла все и не разнюхать, но ответный удар Клингонской Империи так быстро после подтверждения мирного договора и спуска ситуации с расстрелянным патрулем на тормозах повлек бы за собой новый виток противостояния. И в первую очередь выгоду от этого получил бы Ромул.

- Перенести их в медотсек, в изолированный бокс. Зафиксировать, и, Боунз, введи им релаксанты. Мощные, чтобы даже пальцем шевельнуть не могли, только дышали и в потолок смотрели, понятно? - резко приказал Кирк.

И вышел, не дожидаясь ответа. Ему нужно было принять решение и вызвать в медотсек Спока. Потому что одно Кирк понимал четко — пыткой из ромуланцев информацию не вырвать. Он был готов пойти на это, хотя весьма слабо представлял, что нужно делать, Федерация не применяла пытки, в отличие от, собственно, ромуланцев, и, естественно, никаким технологиям курсантов в Академии не обучали, но именно потому, что на Ромуле сохранялись как ритуальные, так и сугубо функциональные пытки, пленные офицеры готовы были молчать до конца, и молчать с радостью — ведь именно так они бы доказали свою преданность Ромулу. Но информация была нужна, и за возможность ее получить — не за саму информацию, а лишь за возможность, за один слабый шанс, - уже отдали жизни семь офицеров Звездного Флота. Если быть абсолютно точным, Кирк заплатил за этот шанс семью жизнями своих подчиненных. И теперь эти жизни не должны были остаться потерянными бесполезно. Информация о запланированной ромуланской операции в Вертарре, - фактически, о заговоре Ромуланской Империи против Клингонской Империи и Федерации, - имела красный приоритет, и ее следовало вытащить из лежащих перед ним чужих офицеров любой ценой. И Кирку было все равно, кому придется эту цену заплатить, - ему самому или его ближайшим помощникам, потому что иначе ее заплатят миллиарды мирных жителей. Война между огромными межзвездными государствами оглушающе страшна. Поэтому решаются на нее только тогда, когда полностью уверены в своей победе.

Или как Александр Маркус — от безысходности.

Кирк теперь понимал Маркуса, абсолютно понимал. Не прощал — понимание и прощение были разными функциями, - но именно понимание того, как страшно первый раз отдать чужие жизни ради какой-то цели, как сводит затылок и плечи, когда не остается другого выхода, заставляло его ощутить к Маркусу что-то, похожее на сочувствие. Нет, даже не сочувствие – Александр Маркус прожил свою жизнь, и прожил ее достойно почти до самого конца, и не нуждался в сочувствии. Скорее, было что-то общее в ощущении необходимости действий – тяжелых, иногда откровенно мерзких, оставляющих после себя поганый привкус стыда и неправильности, но абсолютно необходимых. Потому что если Федерация действительно и забирала себе ресурсы и планеты, то она считала себя обязанной их защищать, а не просто выгрести до дна и отшвырнуть выеденные корки. Она не просто так называлась Федерацией Объединенных Планет — она и была ею, а не пожирающей метрополией, и входящие в нее планеты и звездные системы были ее членами, а не обираемыми колониями. И Звездный Флот был ее основным и единственным оружием, и Джеймс Кирк, как капитан звездолета Федерации, был обязан сделать все, чтобы защитить всех ее граждан. Цена значения не имела — ни для самой Федерации, ни для каждого ее гражданина, и не догадывающегося, как страшно там, в глубоком космосе среди звезд. И Федерация, являясь межзвездным государством, как ни парадоксально, отчаянно защищала своих граждан от этого знания. Не нужно обычным людям знать больше, чем они уже знают. Граждане должны жить спокойно и счастливо, чувствуя себя надежно защищенными. Для этого и существует государство - его граждане должны не бояться рожать детей, должны знать, что впереди у них надежное стабильное будущее, что вокруг все хорошо, а от внешних угроз их обязательно защитят. Какой ценой — никого из них интересовать не должно. И на самом деле - не интересовало.

Одни могут назвать этих людей стадом. Другие — просто людьми. Кто прав — решит каждый за себя.

Кирк ощутил, как в один момент напрягся Маккой, ходивший по боксу кругами, и едва не усмехнулся. Да, идея превращения лазарета в камеру пыток была... оригинальной, и Маккой вполне мог бы высказаться по этому поводу. Но в последнее время Боунз все больше молчал, предпочитая говорить исключительно на служебные темы, и Кирка это полностью устраивало. Дружба уходила в прошлое, замещаясь строгими иерархическими отношениями, и это было правильно. Но сейчас Кирк не собирался требовать от своего начальника медчасти искать препараты, подавляющие волю или вызывающие сильную физиологическую реакцию требуемого типа. Не потому, что капитан не должен ставить своего подчиненного в подобное положение. Не потому, что любая мораль, в том числе воинская, офицерская, запрещает требовать от медика, спасающего жизни, отнимать их. Врач должен лечить, а не пытать, - это аксиома, на которой строились и будут строиться все отношения войны и мира. А потому, что сейчас Кирк мог сделать все по-другому, и не было необходимости ломать своего врача настолько сильно и настолько жестоко. Ситуация все еще была под контролем, и имелся другой вариант получения нужной информации. Вариант настолько мерзкий, что Кирк не собирался описывать его в рапорте. Даже не потому, что глава Флота и его совет могли бы его осудить как нарушившего Устав, - точнее, дух Устава, потому что букву в этом случае он нарушать и не собирался, - а потому, что на самом деле его действия будут тайно одобрены, но об этом нельзя будет упоминать. Нигде — даже в строго засекреченных рапортах и протоколах, увидят которые в полном объеме человек пять даже за время их нахождения в архиве. Это те средства, о которых следует молчать, как бы благородна и прекрасна ни была конечная цель.

Любым физическим и психологическим пыткам можно противостоять. Их можно вынести, вытерпеть, а в том случае, если ты не рассчитываешь после остаться в живых, спокойное осознание обреченности помогает пройти весь путь до конца. А попавшие в плен ромуланцы были старыми опытными воинами, и бесконечно ценимые на Ромуле честь и доблесть позволили бы им достойно выдержать все и не выдать тайну, даже если бы Кирк стал резать их на кусочки. Но все тайны хранились в их разумах, и у Кирка был инструмент, позволяющий вырвать информацию непосредственно из чужого сознания. И этот вариант не оставлял пленным ни шанса на сохранение воинской чести. Пытке физической противостоять можно. Прямое телепатическое воздействие на разум шанса на сопротивление не оставляет.

Оставлял ли этот вариант шанс на сохранение офицерской чести самому Кирку? Кирк об этом не думал. Все понятия морали и аморальности, о которых им вещали на лекциях по этике, стерлись очень быстро, если и было, чему стираться, и красивое пустословие заменила одна огромная стена, обойти которую было невозможно. Стена, которая называлась «необходимость достижения цели». Он обязан был выполнить задание — и он собирался его выполнить. Слишком много людей за его спиной, чтобы оглядываться на чужое понимание правильности бытия. Слишком многие жизни зависят от его действий, чтобы руководствоваться моралью. Или понятием офицерской чести.

Кирк мысленно встряхнулся. Это надо было сделать, и от того, что это придется сделать чужими руками, было не легче - было сложнее. Если бы он мог сделать это сам, он бы сделал. Он главный на корабле и должен взять всю грязь на себя. Все равно уже выпачкался по самую макушку — для того и назначили, для того и согласился, - но выбора не было, и Кирк развернулся к Споку всем телом и приказал:

- Вытащи их них информацию. Как ты делал на «Нараде», телепатией. Они ромуланцы, тебе будет несложно.

Вот так просто. Одно дело вырывать информацию с боем, когда против тебя открытая война, и твои обязанности ясны и легки, и другое, когда перед тобой два беспомощных разумных существа. И даже если они безоговорочно враги, то все равно имеют право на сохранение офицерской чести.

Спок согласился без колебаний.

- Да, капитан.

В некоторых случаях вопрос о сохранении офицерской чести решается очень быстро.

Маккоя отчетливо передернуло, а Спок, не обращая на него никакого внимания, шагнул к столу и незнакомым Кирку движением потер ладони, разогревая. У самого стола замешкался, не зная, с какой стороны удобнее подойти, наклонился и осторожно положил пальцы правой руки на лицо ромуланца — на лицо, сейчас имеющее клингонские черты, - и закрыл глаза.

Идеальный вариант — бескровно и безошибочно. Ромул протеста не подаст — ромуланцев же здесь нет и не было, - а Клингонская Империя не имеет к этому никакого отношения, в этом Кирк уже был уверен. Впрочем, даже если имеет, признаваться в этом ей будет крайне невыгодно.

Пленные были лишены возможности говорить — мощный релаксант оставлял им только возможность думать. И именно думая, они сейчас были уязвимы, как никогда. Минуты текли, как казалось Кирку, бесконечно, а Спок все стоял в одной позе и тоже молчал. И, наконец, он отнял пальцы, пошатнулся, и Кирк поспешно подхватил его под руки. Спок вздрогнул, как дернулся, и Кирка словно обожгло — даже через одежду ощущалось, какая у Спока сейчас горячая кожа, как сильнейший перегрев, - но Спок удержался на ногах, отстранился так, чтобы никого не касаться, тяжело сглотнул и заговорил.

Основным замыслом было убийство Кирка под личиной клингонов. Вертарра — система известная и имеющая множество связей с ближайшими соседями, и убийство было бы тут же зафиксировано, причем именно как организованное клингонами. Федерация и клингоны тут же столкнулись бы лбами, потому что хладнокровное заранее спланированное убийство капитана Федерации Объединенных Планет не то преступление, которое можно было бы спустить на тормозах или списать на побочный ущерб или эффект. Ромул при этом мог вступить в коалицию с тем или другим государством, - кто больше предложит, - а мог остаться враждебно-нейтральным и начать захватывать вышедшие из-под влияния Земли или Кроноса системы, так как ресурсов на войну еще и с Ромулом не хватило бы ни Федерации, ни клингонам. Выгода в любом случае. Особенно приятно начать такую выгодную войну, оставшись при этом в стороне. Федерация при этом должна была решить, что клингоны мстили конкретному капитану за тот десант на Кронос и гибель двух патрулей, и охотились прицельно на «Энтерпрайз». Поэтому ромуланцы и выбрали именно Кирка — у клингонов есть реальная причина жаждать разорвать того на клочки, следовательно, есть прекрасная возможность подставить сразу обе стороны.

Ромуланцы прибыли на Вертарру тайно, пробрались во дворец, без труда обезвредив личную президентскую охрану, и захватили в заложницы жену президента Рида. Двое «клингонов» постоянно находились в личных покоях вместе с леди Рид, и при любом неверном движении президента женщина должна была умереть. Дальнейшее фальшивых клингонов не волновало — на миссию были отобраны не боящиеся гибели воины, главным для которых было выполнить задание, а не выжить. Выбор именно Вертарры объяснялся тем, что три планеты из семи обладали огромными запасами дилития, и если бы ее правитель дал понять Федерации, что не против заключить для начала соглашение о дружбе и сотрудничестве, попросив в обмен на дилитий военную защиту, то дипмиссия оказалась бы здесь, в буквальном смысле опережая звук собственного восторженного визга. А так как получить последние данные по местонахождению «Энтерпрайз» было не очень сложно, - разведка есть не только у Федерации, - то Вертарра была выбрана еще и по своему расположению, так как было ясно, что в случае срочного запроса заключать соглашение с большой степенью вероятности пришлют именно «Энтерпрайз». Таким образом тема клингонов и их мести Кирку связывалась максимально прочно.

Поэтому президент Рид так нервничал — для всех его супруга была больна, а в действительности ее готовы были убить в любую минуту. Воины, привыкшие не ценить свою жизнь, очень часто не ценят и чужую, но сейчас те двое «клингонов», что охраняли жену президента, были убиты — во время перестрелки они тоже бросились в сад и погибли. Покушение провалилось, и смысла держать заложницу больше не было.

Это означало, что с президентом Ридом придется серьезно поговорить. Но позднее — сначала нужно было решить, что делать с пленными.

Внезапно Спок замолк и резко повернул голову в сторону того ромуланца, в разум которого смотрел пять минут назад. У Кирка возникло ощущение, что телепатическая связь не исчезла с прекращением тактильного контакта, и что Спок сам не очень уверен в том, что нужно сделать. В голове мелькнула шальная мысль, что при необходимости он просто вырубит Спока, чтобы тот потерял сознание, и связь разорвалась сама по себе, но тут Спок снова шагнул к столу и положил пальцы ромуланцу на лицо. И почти сразу заговорил, но слова были не его.

- Мы не убиваем без необходимости. Мы не убиваем безоружных без необходимости. Мы воины, а не убийцы.

Этот ромуланский воин не выполнил задание, и теперь у него не осталось ничего — он не смог сохранить даже честь, хотя его вины в этом не было. Он говорил вполне осознанно — примененный релаксант оставлял ясность мышления в полном объеме. Что же, Кирк готов был задать ему пару вопросов.

- Убить человека из засады и свалить вину на другое государство очень благородно?

Спок поморщился, но пальцы не отнял.

- Это военная хитрость. Это не подлость. Это просто война. А ты умеешь отличить одно от другого, капитан?

Было что-то слегка сюрреалистичное в этом покосившемся мире, на который Кирк смотрел только одним глазом. В этом мире перед ним лежали оперированные под клингонов ромуланцы с вывернутым наизнанку сознанием, пытавшиеся его убить и принести гибель миллионам мирных людей, и голосом Спока спрашивали, способен ли он отличить войну от подлости.

Внезапно Спока затрясло. Кирк схватил его за плечо и попытался оттолкнуть от стола, но Спок другой рукой вцепился в край, где находились фиксирующие ремни, и вскинул на Кирка взгляд. И разума в этом взгляде не было.

Кирк не думал — ударил сразу. Коротко и резко, в лицо, и ощутил, как под костяшками пальцев что-то хрустнуло. Спок отлетел от стола и не удержался на ногах, а Кирк шагнул вперед, нагнулся и ударил его еще раз. Спок вскрикнул «Джим!», и все кончилось.

Они с Боунзом помогли Споку подняться, Маккой говорил что-то, что Кирк не слушал. Главное, что эта проклятая связь разумов разорвалась, и со Споком все будет нормально. Переломы залечиваются быстро, а зная Маккоя, можно предположить, что тот сейчас вколет Споку хорошую дозу успокоительного. Поэтому он помог Боунзу дотащить Спока до терапевтической установки, сдал всю компанию подскочившим врачам, а сам вернулся в закрытый бокс. Нужно было решать, что делать с пленными.

Вся важная информация была получена. Выгружена напрямую. Оставался вопрос — что делать с ее носителями? Вернуть на Ромул? Но ромуланцев здесь нет, и Ромул от всего откажется и еще обвинит их в попытке использовать частную инициативу и развязать войну. Выгрузку из разума к ноте протеста не привяжешь, да и сам способ выгрузки не заслуживал того, чтобы как-то о нем упоминать. Во-первых, может пройти по статье «Нарушение неприкосновенности тела и разума», а во-вторых, не хотелось подавать заинтересованным лицам идею. Конечно, вулканцы были не единственной расой, обладающей телепатическими способностями, но таковых в принципе было немного, и у большинства известных рас телепатические способности лежали в сфере транслирования, а не приема. К тому же после гибели Вулкана большинство уцелевших вулканцев не обосновались на Земле, а ушли на другую планету, Новый Вулкан, и система защиты там пока немногим отличалась от нулевой. И приди кому-нибудь в голову мысль заполучить себе удобную и безопасную методику извлечения информации с естественных носителей, то противопоставить этому желанию обитателям Нового Вулкана было практически нечего.

И в любом случае не следовало предавать огласке всю историю — и фасад, и изнанку. Ромул на официальном уровне откажется от любой своей причастности к террористической операции, а опыт подачи протестов у Федерации уже был, совсем недавний и совершенно бесполезный. Нерон уничтожил Вулкан и едва не уничтожил Землю во славу своей империи, но Ромул категорически отверг свою причастность к любым действиям группы лиц на корабле «Нарада», а ведь Нерон даже не скрывал, что является ромуланцем и хочет своей империи процветания за счет уничтоженного центра Федерации. Заявление Нерона о том, что он действует не от имени Империи, в ноте протеста было скромно не упомянуто, но значения это не имело.

Ну, а Клингонская Империя действительно была не в курсе, что якобы ее граждане только что покушались на жизнь капитана Джеймса Кирка. По крайней мере, в этот раз. И знать это клингонам точно не стоило — не нужно наводить расу воинов на лишние мысли, воины обычно умеют думать только в одном направлении.

В голове мелькнула идея, и Кирк выскочил из бокса. Спок лежал под терапевтической установкой, но пока пребывал в сознании. Отлично.

- Спок, ты сможешь стереть им память и разум?

Спок дернулся и приподнялся. Установка тут же запищала, на звук выбежал Маккой, и Кирк еще успел подумать, что тот, похоже, на грани, раз так резко реагирует. Он удержал Боунза за руку, давая Споку возможность ответить, и наклонил голову, чтобы смотреть Споку в лицо.

А тот молчал и только смотрел на него в ответ, и очень хорошо выучивший его за последние месяцы Кирк понимал, что видит на изуродованном лице Спока эмоцию под названием «страх». И этот страх относится к нему, к Джеймсу Т. Кирку, и никак не связан с двумя ударами, разбившими кости. Это другой страх, страх перед тем, что он, Кирк, по мнению Спока, сейчас собирается сделать с теми пленными.

Это было глупо, но думать об этом сейчас не было времени.

- Спок?

Спок посмотрел ему прямо в глаза, насколько Кирк мог сейчас судить, обладая пока только одним.

- Нет, не смогу.

И смотрел при этом так, словно Кирк собирался тут же выволочь ромуланцев из бокса и разорвать на клочки прямо у него на глазах. И словно это должно было случиться из-за него — из-за того, что он не вулканец в полной мере, из-за того, что не может провести такой контакт разумов, из-за того, что человеческая половина не позволяет ему использовать телепатию во всем ее зачастую жестоком спектре, - и из-за этого Кирк сейчас прикажет убить тех двоих беззащитных пленных. Маккой тем временем выдернул руку и смотрел примерно так же. Вот черт.

Убеждать Спока и Боунза в том, что он не совсем чудовище, времени у Кирка тоже не было. Он вынул коммуникатор и вызвал охрану.

- Пленных оглушить...

- Джим, ты не можешь!

Голос у Спока был хриплый и почти неузнаваемый. Кирк подтвердил приказ и отключил связь.

- Что я не могу, Спок?

- Убить их. Так нельзя, Джим...

Джиму захотелось ударить его еще раз. «Ты знаешь меня почти два года, Спок, и ты считаешь, что я сейчас просто прикажу их убить?!»

- Я не собираюсь их убивать.

Спок явно сбился.

- Но... Тогда что ты собираешься делать?

В этой ситуации ясность мышления и ледяная рассудочность Спока ему бы пригодились. Но сейчас у Спока, похоже, остались только эмоции.

- Я отдам их президенту Вертарры. Они захватили в заложницы его жену, и это преступление было совершено в системе, которая пока не входит в Федерацию. Поэтому они должны понести наказание согласно местным законам.

- Но тогда этот случай будет зафиксирован...

- Будет зафиксировано нападение неизвестных террористов на группу лиц в саду кристаллов. В результате перестрелки нападавшие были убиты подоспевшей президентской охраной. Намерения и гражданская принадлежность нападавших остались неустановленными. Вот и все, Спок. Никаких проблем.

Повернулся и вышел, не оглядываясь.

***

Президент Рид в этот раз даже не считал нужным скрывать свое крайнее волнение и находился в таком нервном состоянии, что при желании Кирк мог добиться заключения вообще любого договора, хоть на куплю-продажу жителей Вертарры в рабство на Новый Вулкан за шоколадку и пару яблок. Поэтому когда Кирк сообщил о своем намерении выдать захваченных в плен клингонов Вертарре для «справедливого и скорого суда, который все же не стоит предавать широкой огласке, чтобы не вызвать у общественности паники и опасений за собственные жизни», президент сразу все понял и с готовностью закивал. Явно побоялся, что если Федерация решит сама дать делу ход, пусть даже неофициальный — особенно неофициальный, - то власть на Вертарре может смениться тихо и очень безболезненно для общества.

- Да, капитан, конечно, я понимаю. Справедливость превыше всего, и раз преступление было совершено в нашей системе, то наша обязанность проследить, чтобы преступники не ушли от возмездия.

Кирк кивнул и собрался перейти к одному из пунктов, который хотел включить в новый текст договора, как президент замолк и неуверенно дотронулся до его руки.

- Капитан Кирк, вы же меня понимаете, верно? У меня не было выбора. Моя жена была захвачена, ей грозила гибель, и я просто не мог позволить, чтобы ее убили. Она для меня все, понимаете? Я обязан был ее спасти. Я люблю ее.

Разумом Кирк его понимал — привязанность к близким людям толкает на любые поступки. Он сам почти год назад пошел на поводу у своей привязанности, решившись на нарушение центрального принципа Федерации — не вмешивайся в естественное развитие цивилизаций, - и огреб за это по полной программе, и если бы не Кристофер Пайк...

И внезапно Кирк понял, что воспоминание не отозвалось внутри уколом сожаления или бесплодной горечи, как все время после расстрела Штаба ЗФ. Он по-прежнему был бесконечно благодарен Пайку за все, и за Академию, и за второй шанс, но горя в нем больше не было. Занозы в сердце не было. Только ровная линия на внутреннем мониторе, более всего похожая на бесстрастность. Или равнодушие. И Кирк мысленно встряхнулся, уходя от этой мысли, и перевел разговор на обсуждение текста нового соглашения.

Служба безопасности «Энтерпрайз» успешно передала оглушенных «клингонов» охране президента. Упоминать, что «клингоны» на самом деле ромуланцы, Кирк не счел нужным. Президенту Риду было рекомендовано принять меры к совершению справедливости как можно скорее, пока «Энтерпрайз» все еще на орбите планеты, и тот с готовностью закивал и сообщил, что немедленно отдаст соответствующее распоряжение. И осталось только договориться насчет поставок дилития — очень частых, очень больших и очень недорогих.

Через два часа, когда все договоры были подписаны, президент Рид предложил Кирку лично убедиться в том, что в Вертарре система отправления правосудия работает быстро и крайне эффективно.

Кирк убедился, после чего его дела в этой системе были завершены.

***

Тем же вечером в каюту к нему пришел Маккой. Под предлогом проверки физического состояния, естественно, «тебя же в медотсек теперь даже силой не затащишь». Физическое состояние оказалось удовлетворительным, и Кирк хотел уже только снять повязку и лечь спать, но, судя по угрюмо-решительному выражению лица, Маккой не то, что не закончил, он еще и не начинал.

- Джим, что произошло с ромуланцами?

Ничего, к чему они не были готовы.

На самом деле можно было рассказать, что над ними был совершен справедливый суд по законам Вертарры, но он слишком уважал Маккоя и их дружбу — прежнюю или то, что от нее сейчас осталось, он не понимал и не задумывался об этом, - и был благодарен и за саму свою жизнь, и за риск, на который тот пошел, ни в одном медицинском документе не зафиксировав применение сыворотки крови и последствия такового применения. Становиться лабораторной крысой Кирк не хотел, и подставлять под эксперименты того, из чьей крови выделили сыворотку, тоже. И выслушать то, что хотел сейчас высказать ему Боунз, было ничтожно малой ценой за все, что тот для него сделал.

- Они мертвы, Боунз. Это был оптимальный вариант. Не передавать же их Федерации - мы больше проблем получим, чем от них самих было. А так даже местный закон соблюден, все прикрыто.

- Ты так спокойно об этом говоришь?!

- А как я должен тебе об этом говорить, в истерике кататься? Рыдать и рвать на себе волосы? Я сделал то, что было нужно, и все стороны получили свое. Мы дилитий, Вертарра правосудие, ромуланцы то, за чем пришли. И женщина выжила, Боунз, а она тут была единственной настоящей жертвой. Мы все сделали правильно.

На последней фразе он сам не узнал свой голос, равнодушный и бесцветный, без единой эмоции. И за это отсутствие эмоций Боунз и зацепился.

- И ты ничего не чувствуешь?

Кирк чувствовал лишь холодное удовлетворение от правильного разрешения ситуации и немного горечь от того, что они потеряли семь офицеров экипажа. Но за правильное разрешение таких ситуаций цены обычно высоки по умолчанию и поддаваться пустой сентиментальности и бесплодным сожалениям бесполезно. В этом нет смысла.

- Боунз, а что я должен чувствовать? Сожаление? Я сожалею о погибших офицерах, и если бы мог, я бы сделал все, чтобы ими не пришлось пожертвовать. Но такова реальность нашей миссии, и если я начну плакать о каждой потерянной жизни, у меня не останется времени для выполнения обязанностей. А это моя обязанность, Боунз, - уметь жертвовать чужими жизнями ради правильной цели.

И произнеся это, Кирк осознал еще одну вещь — где-то в последние шесть месяцев он разучился испытывать страх. Еще одна степень свободы — бесконечная, как тот самый космос, смерти в котором так боялся его главный корабельный врач.

Боунз внезапно взял его за плечо.

- Джим, посмотри на меня. Просто посмотри. Это же не ты, ты сам себя слышишь? Я знаю тебя больше четырех лет, но я больше не узнаю тебя.

Кирк уже устал.

- Ты хочешь сказать, что переливание крови, этой твоей сыворотки, повлекло за собой психологические изменения? Это голая физиология, биохимия, что угодно, но не больше, Боунз, почему я вынужден тебе об этом говорить?!

- Нет, Джим, это не сыворотка. Это ты! Это ты настоящий!

И Маккой резко замолчал, будто его ударили по лицу — это настоящий Джим Кирк. Будто то, чего он не видел, не замечал, не хотел замечать, внезапно развернулось и дало ему хорошую пощечину.

Это было то, что видели психологи в Академии, отправившие Кирка на дополнительное обучение по линии управления. То, что выделило его среди остальных настолько, что уже со второго курса - фактически для Кирка с третьего, потому что у него была цель закончить Академию за четыре года, и он сдавал предметы экстерном, - его ставили во главе «экипажей» на всех тестах, раздражая этим кадетов третьего и четвертого курсов. Психологическая готовность жертвовать другими жизнями для достижения цели — но для достижения цели правильной. И это видел еще и Кристофер Пайк.

Джим Кирк был не первым курсантом, понявшим, что тест «Кобаяши-Мару» пройти невозможно. Но он был первым, кто его прошел — и тут средства достижения цели значения не имели. Потому что суть теста была не в желании показать курсантам, что капитан не может обмануть смерть, — пусть Спок верил именно в это, но вулканцы всегда слабо разбирались в человеческой природе и человеческих отношениях, и Пайк не находил нужным его разубеждать. Суть теста была в том, чтобы курсанты, которых ставили во главу экипажа, искали решение, позволяющее обоим кораблям Федерации выжить. Именно искали, бились и бились, даже начиная осознавать, что выигрыш невозможен, но здесь результат был не важен — был важен процесс. В космос выходят жить, а не умирать, пусть даже красиво и героически, и люди, которым предстояло командовать кораблями и распоряжаться чужими жизнями, были обязаны в первую очередь пытаться спасти свой корабль и экипаж. Десятки курсантов каждый год искали решение, которого не было, но те из них, которые, не найдя, держались достойно, переходили на следующую ступень — на последнем курсе их начинали учить не как спасать жизни, но как ими жертвовать. Пусть не впрямую, пусть исподволь, но будущим командирам вбивалась в головы одна жестокая истина — будут ситуации, в которых тебе придется кем-то пожертвовать, и тебе придется сделать выбор.

И пусть решения у теста «Кобаяши-Мару» не было, Кирк стал первым, кто его все же нашел. И не имело значения, что он поменял условия задачи, что и позволило выиграть учебный бой. Значение имело то, что он решился на абсолютно нестандартные действия, что у него хватило гибкости мышления и определенной степени отчаянности, чтобы вырвать победу даже так. Спок этого не видел. Этого не видели остальные курсанты, этого не видели преподаватели - Кирк их всех слишком раздражал своей самоуверенностью, иногда граничащей с наглостью. Для всех он чаще всего был зарвавшимся мальчишкой, которого давно следовало поставить на место. Все видели только бросающуюся в глаза внешнюю сторону, как красное яблоко в руках, и взлом теста — по сути, взлом прекрасно защищенной внутренней базы Академии, - был для них основанием для немедленного отчисления. Поэтому и был созван огромный совет с присутствием высших офицеров Флота и всех курсантов — демонстрация мощи. На самом деле вылет Кирку не грозил, потому что Кристофер Пайк, как главный куратор Академии, мог наложить вето на любое решение совета, но вмешиваться в открытую не стал — ему было интересно, как поведет себя Кирк в таких условиях. Своего рода следующий тест, пусть и достаточно жестокий, — а космос в принципе жесток. Как и тест «Кобаяши-Мару», но и он служил цели научить курсантов работать в космосе, а отнюдь не умирать, сложив лапки, пусть и с достоинством. А гибель — гибель ходила за каждым офицером Звездного Флота по пятам. И каждый офицер относился к этому спокойно и осознанно — людей другого психологического склада отсеивали еще при приеме в Академию.

Но не видели не только преподаватели и сокурсники. Леонард Маккой, деливший с Кирком комнату в общежитии все три года учебы, этого тоже не видел. Он видел учебу, девиц, конфликты, иногда перетекавшие в драки, и даже проклятый тест, который Кирк прошел, черт его знает как, но прошел, не показал ему суть Джима Кирка — цель оправдывает средства. Просто следует выбрать правильную цель и правильные средства.

***

Маккой выпустил Спока из лазарета только через сутки, хотя Кирк не понимал, что там столько времени лечить. Стандартный перелом - это пара часов под установкой, и от перелома остается только след и запись в медицинском файле. И следующие несколько суток они со Споком виделись только на капитанском мостике и в лабораториях — строго в рамках служебных обязанностей. Так было даже проще, потому что им нужно было отдохнуть от произошедшего. И Кирку нужно было время и спокойствие, чтобы решить еще один вопрос. Он назывался «чувства Скотти», и оставлять все в подвешенном состоянии было нельзя. Травмы, полученные его главным инженером на Вертарре, были незначительны, но за прошедшие двое суток у Кирка просто не было времени на что-то, кроме лазарета, закрытого бокса в нем, решений, приказов, переговоров, усталости и сна. Маккой при этом настоял, чтобы Кирк не снимал повязку с глаза еще пару суток минимум, и Кирк даже привык, что проще повернуться всем телом влево, чем вертеть головой в надежде все-таки увидеть то, что требуется. Но сейчас рапорт по Вертарре был составлен, - и составлен правильно, - «Энтерпрайз» шла по запланированному маршруту, и на этом маршруте в ближайшие два месяца у них не намечалось никаких переговоров, все понемногу успокаивались и можно было заняться личной проблемой. Пусть даже личной она была больше для Скотти, чем для Кирка.

Он не стал вызывать Скотти к себе, а пошел к нему сам — в личный кабинет в инженерном отделении. Использовал капитанский доступ, дверь открылась, и сидящий за столом Скотти вскинул голову. Он выглядел как и раньше, даже царапин на лице не осталось, но в его глазах мелькнуло какое-то несвойственное ему выражение, что-то, похожее на загнанность, но в то же время смешанное с надеждой. И вот надежду Кирк ему давать не хотел категорически — этот роман следовало закончить, не начиная.

Он закрыл дверь и шагнул вперед. Скотти поспешно поднялся и вышел из-за стола, попутно зацепившись за его ножку и едва не упав. Кирк привычным уже движением повернулся влево, и Скотти встал перед ним и неуверенно дотронулся до его повязки.

Сказать ничего не успел — Кирк перехватил его за руку чуть ниже локтя и сжал. Все нужно было закончить сейчас, и закончить так, чтобы Скотти потом ни о чем не жалел. И Кирк вывернул ему руку и приложил спиной о переборку — не с полного размаха, но так, чтобы в глазах у Скотти на секунду потемнело. И сразу, не позволяя опомниться, прижал его к переборке всем телом и поцеловал — захватывая, подчеркнуто доминируя, намеренно причиняя боль. Скотти выдохнул ему в рот, получился оборванный полувсхлип, а Кирк продолжил его целовать, не давая нормально вздохнуть, не отпуская и все это время сжимая его руку так, что синяки от пальцев должны были пройти не скоро.

Скотти под ним забился, но Кирк удержал его и давил и давил, заставив отбиваться всерьез, и даже после этого не отпустил. Прикусил тому нижнюю губу, почувствовав на языке привкус крови, проглотив выдохнутое «Джим!» и только ощутив в попытках оттолкнуть отчаяние, отпустил Скотти и отступил на шаг. Растрепанный хватающий воздух ртом Скотти глянул на него мокрыми уже глазами и попытался что-то сказать. Кирк его опередил.

- Ты этого не хочешь, Скотти. Вот этого ты не хочешь.

И сразу обнял и прижал к себе. Скотти даже не дернулся, вздрогнул только, но почти сразу расслабился и позволил себя просто обнимать. И Кирк его обнимал и думал, что здесь все гораздо проще, чем со Споком, и что это было просто увлечение, которое сейчас сойдет на нет. Пробить защиту Скотти было очень легко, но если бы Кирк позволил себе этим воспользоваться, то презирал бы потом себя до конца своих дней. И нужно было все закончить именно так — просто обнимая человека, который был в тебя влюблен, и позволяя ему самому справиться со своей влюбленностью. И потом просто поцеловать в мокрую щеку, получить легкий тычок в бок и вернуться к прежним отношениям, в которых теперь было еще на одну зарубку больше.

И тем же вечером в каюту к Кирку пришел Спок. Как раньше — только в глазах у него теперь было что-то чужое.

- Капитан, я подаю рапорт на увольнение.

Кирк ожидал чего угодно, но не этого. На языке вертелся вопрос «почему?», но вслух он спросил другое:

- Освобождение только от должности первого помощника или и старшего офицера по науке?

- От обеих должностей.

Не получится. В том числе и потому, что через пять суток у них вход в неизученную зону КНМ-25/9, и куда-либо сворачивать по пути они не планируют, в том числе на Новый Вулкан. А еще по иерархии приоритетов.

- Спок, я не могу запретить тебе подать такой рапорт, но я имею право его не подписать.

Он действительно имел на это право. Программа содействия выжившим вулканцам давала всем вулканцам, служащим в Звездном Флоте, право в любой момент подать рапорт на досрочное расторжение контракта и не выплачивать неустойку, и капитан был обязан подписать этот рапорт — за некоторыми исключениями. И пятилетняя миссия освоения новых миров и была первым и главным исключением. Она имела абсолютный приоритет, и служебная необходимость в этом случае была превыше всего.

Не говоря уже о том, что они находились вне границ Федерации, и что в этом случае делать со Споком, было неясно. Миссия «Энтерпрайз» не предусматривала нахождение на борту посторонних лиц, исключая выполнение особых заданий, поэтому надеяться на скорое увольнение Споку не стоило — программа пребывания в зоне КНМ-25/9 была рассчитана на два месяца.

- Капитан, вы обязаны подписать мне рапорт. Я эмоционально скомпрометирован, я не могу исполнять свои должностные обязанности.

На этом Кирк взорвался.

- Чушь собачья! Ты эмоционально скомпрометирован уже почти два года и тебе это как-то не мешало, и не говори мне, что после гибели своей планеты у тебя все было хорошо и гладко!

Спок вздрогнул, будто его ударили. В каком-то смысле так оно и было — Кирк выслушал от Спока достаточно, чтобы понимать, куда бьет, но ему было все равно. Сейчас нужно было просто бить и смотреть, что получится.

- Не хочешь со мной больше трахаться — да не вопрос, я же не буду тебя насиловать! Но все свои обязанности ты выполнять будешь. У нас особая миссия, ты не забыл? От нас слишком многое зависит, чтобы позволять себе капризы. Поэтому, мистер Спок, — прозвучало неожиданно едко, непривычно, - выполняйте свои обязанности и не ждите особого к вам отношения только потому, что обычные человеческие эмоции и чувства оказались для вас неожиданно болезненны! Добро пожаловать в реальный мир!

Спок ничего не ответил. Он просто молчал и смотрел перед собой, не реагируя на насмешки, и у Кирка мелькнула мысль, что Споку было бы легче, если бы Кирк его ударил физически. Но сам Кирк не хотел, как легче, поэтому ничего не стал спрашивать, а просто шагнул вперед и откровенно грубо толкнул Спока в грудь, заставляя упереться спиной в переборку. И если бы Спок сейчас его оттолкнул или попытался ударить, Кирк готов был отступить, вскинуть раскрытые ладони, демонстрируя открытые намерения, и честно сказать: «Извини. Больше не повторится». Выполнить обещание и потом, когда они вернутся на территорию Федерации поближе к Новому Вулкану, подписать Споку его рапорт. Но Спок стоял и просто смотрел, и это было неправильно, Спок должен был защищаться, бить в ответ, хоть словами, хоть кулаком. Но тот Спок, который умел все это делать, остался в прошлом, а в настоящем Кирк замолчал и коснулся Спока там, где шея переходит в плечо. И сжал пальцы так, чтобы Спок это почувствовал. Он не владел техникой вулканского нервного захвата, но ему и не требовалось — жест был символическим.

Кирк не торопился — раздел Спока сам, медленно и терпеливо, давая тому время и возможность изменить свой выбор. Но Спок позволял ему все, и не просто позволял — ему как крышу снесло, он прижимался к Кирку всем телом, хватал за руки, словно боялся, что если убрать руки хоть на мгновение, хоть для того, чтобы было проще и быстрее раздеваться, то все кончится, и Кирк отвернется и вышвырнет его из своей каюты. Страх остаться в одиночестве со всеми своими неуправляемыми больше эмоциями буквально лился с его ладоней, с кончиков пальцев, и Кирк ощущал его кожей и не испытывал жалости. Просто в один момент, когда уже прижал Спока к постели и лег сверху, хрипло прошептал «Я останусь с тобой» и даже не понял, что отчаянная просьба «не бросай меня» так и не прозвучала вслух.

И после этого Кирк трахал его так, словно занимался с ним любовью. Словно Джеймс Т. Кирк еще был способен кого-то любить. Словно Спок был самым драгоценным в его жизни, его центром мира и недостающей частью души. Словно Спок сломается, стоит надавить чуть сильнее. Словно Спок не был уже сломан. Словно Кирк сам этого не понимал.

Это другой мир, другая вселенная. Альтернативная реальность, в которой тебе, наполовину вулканцу, никогда не стать половиной души другого человека. В этой реальности нет даже Вулкана, тут не осталось ничего прежнего, ни того Джима Кирка, ни того Спока. Поэтому возьми то, что есть, и будь счастлив.